Кубанское казачество и его атаманы

Однажды, рассказывает в своих «Записках старого казака» этот офицер, три пластуна – Зимовин, Коротков и Мамоков пробрались для разведок в верховья Лабы, в тамовские и баговские аулы. В Баговском ауле у Короткова был «кунак», к которому Коротков отправился один, без товарищей. Но кунак на этот раз изменил и выдал аулу пластуна. Короткова горцы захватили спящим в сакле приятеля и посадили в черкесскую тюрьму, т. е. в глубокую яму, на цепь, намереваясь впоследствии отдать его на суд Магомет-Амина. Но здесь нелишне будет сделать небольшое отступление. Упомянувши раз имя Магомет-Амина, нельзя не остановиться на этой личности, игравшей в течение 10 лет весьма важную роль в борьбе казаков с горцами. Магомет-Амин родился в Дагестане около 1818 года; 11 лет он лишился отца, а 17 поступил в число мюридов известного Шамиля. Шамиль сначала не придавал значения молодому мюриду. Когда горцы Западного Кавказа просили имама дать им особого наиба и когда наиболее видные из сподвижников имама отказались от такой чести, Шамиль назначил наибом Западного Кавказа Магомет-Амина, предложившего имаму свои услуги. События, однако, показали, что Магомет-Амин был далеко не заурядной личностью. Уступая по таланту Шамилю и не отличаясь военными способностями, Магомет-Амин представлял собой, тем не менее, видного политического деятеля. Два раза он сумел объединить под своей властью всех горцев Западного Кавказа, неоднократно привлекал на свою сторону мирных горцев и, уклоняясь вообще от столкновений с русскими войсками, сильно тормозил покорение Западного Кавказа… Продолжим теперь далее рассказ Шпаковского о похождениях пластунов. Товарищи, что называется, «потеряли следы» Короткова и не знали, что с ним сталось. Случайно им удалось подслушать разговор двух горцев об участи Короткова. Пластуны порешили во что бы то ни стало выручить товарища из неволи. Ночью они «прокрались» к аулу, в котором находился Коротков, и начали «подавать голос» узнику условленным заранее «пугу-пугу», подражая крику филина. Коротков в свою очередь ответил, но так громко закричал и загремел цепями на радости, что разбудил спавшего горца-сторожа. Раздраженный горец, не разобравши, в чем дело, с сердцем ударил Короткова прикладом ружья в отместку за нарушенный сон… Между тем крики филина звучали все ближе и ближе к яме. Коротков притаился и боялся малейшим движением выдать себя, так как сторож-горец мог догадаться о причине крика и поднять тревогу, а тогда плохо пришлось бы не только ему, но и товарищам. К счастью для пластунов, горец вылез из ямы и отправился в саклю за сменой. В это время пластуны подобрались к самой яме и, в ответ на «пугу-пугу», услышали, что товарищ их в яме и что лестница в яму расположена с левой ее стороны. Пластуны забрались немедленно к товарищу и начали освобождать его от цепей. Скоро, однако, послышались шаги, а затем и голоса двух горцев. Пока горцы раздраженно бранились, пластуны приготовились к встрече и стали у лестницы. Но вот один из горцев начал спускаться в яму на обычное место сторожа. Пластуны, выждавши момент, поразили его сразу двумя кинжалами; горец не смог даже крикнуть и со стоном свалился на дно ямы. Оставшийся наверху сторож, услышавши шум и предположивши, что товарищ его оступился и упал, осведомился, что случилось с ним. Пластун Мамоков, отлично говоривший на местном горском наречии, с бранью звал его к себе на помощь, объясняя, что оборвавшись с бревна, он ушиб себе ногу и не может подняться. Обманутый, благодаря царившему в глубокой четырехсаженной яме шуму, горец полез к товарищу и также поплатился жизнью. Тогда пластуны освободили товарища от цепей и, захвативши оружие убитых горцев, поспешили выбраться из ямы. Но освобожденный Коротков не захотел ограничиться смертью двух горцев; он уговорил товарищей отмстить изменнику-кунаку. Пластуны подожгли саклю кунака. Пожар, однако, стал распространяться и на другие сакли и строения. «Поднялась тревога в загоревшемся ауле… Никто из горцев не обращал внимания на казаков, считая их по костюму за своих; каждый хозяин старался отстоять и спасти свое имущество. Из подожженной сакли, пылавшей в развал, вдруг выскочил полузадохшийся горец – и, вместо огня и дыма, нашел смерть за измену от кинжала кунака… Все это так быстро совершилось, что пластуны, не замеченные никем, поживясь в суматохе, успели выбраться за аул, откуда и пустились “задковать” по лесу. Поравнявшись с аульным кладбищем, поросшим густым кустарником, они заслышали конский топот. Пластуны тотчас же залегли в кусты, откуда вскоре увидели едущего навстречу горца, ведшего трех лошадей в заводу». Мамоков кинжалом наповал убил горца. Пластуны уселись на лошадей и пустились домой. «Около полудня они были уже в Надеждинском укреплении (на месте нынешней Сторожевой станицы). Здесь они явились к начальнику зеленчугской линии – полковнику Попандопулло, которому Коротков, рассказав свое приключение, доложил, что дня два назад в аул приезжал тамовский старшина Багир, который, не подозревая, а главное не опасаясь пленника, знавшего отлично горские наречия, разговаривал с аульными стариками и звал из аула джигитов для набега на Зеленчугскую линию. К этому Коротков присоединил, что уже более 2000 горцев готовы сесть на коня, а не менее этого числа пеших, что пошли к Надежинскому, чтобы обложить его, пока соберутся все для совместной “атаковки”. Сведения эти, хотя и не столь определительно, уже были сообщены горскими лазутчиками полковнику, почему он, поблагодарив пластунов, угостив их и щедро наградивши, приказал им поспешить на свою линию и доставить бумаги нашему начальнику линии. Зашили пластуны в папахи данные им “грамотки”, потом, продав на форштате укрепления одного коня, они купили два седла, позапаслись чем следовало, и отправились в путь. На свету, пробираясь Псеменским лесом, они столкнулись с пластунами Демоковым, Мезенцовым и Левченко, которые приготовились было из засады угостить друзей, приняв их за “татарву”, да скоро “спознали” друг друга. И вот, поменявшись и доброй чаркой “горилки” (водки), и своими сведениями, все вместе поехали на линию»[9].