Кублерос

– Происшествие произошло в парке Ровного Треугольника, вот здесь. – Джек достал откуда-то карту, развернул и установил ее на заранее приготовленную систему распорок. – Мой клиент находился здесь, а… так называемый потерпевший тут.

– Постойте! – перебил объяснения Джон. – Что Вы подразумеваете под «так называемый»? У Вас есть сомнения?

– Проявите терпение, коллега, проявите терпение… – улыбнулся Джек. – В момент движения кисти моего клиента по отношению к груди Алекса Лестаса, если смотреть по той физической системе, в которой они на тот момент находились, вектор движения шел вот по этой траектории… – Джек прочертил линию на карте. А потом указал на пространство рядом.

– Насколько Вы знаете, рядом с парком расположена железная дорога. В момент… движения, по ней проезжал поезд. Тот самый, на котором мы сейчас едем, и в физической системе которого мы в данным момент находимся, и в физической системе которого мы принимаем решения и воспринимаем реальность!

Челюсть прокурора начала сползать вниз, грозя разинуть его рот до размеров топливной печи. Он начинал понимать… Но это же невозможно!

А Джек продолжил:

– Когда Вы рассматривали записи с камер наблюдения, то Вы упустили одну единственную, которую удалось достать мне. У меня есть запись с мобильного устройства девочки, которая от скуки записывала происходящее за окном, прислонив камеру вплотную к стеклу.

– Запись одобрена Проверяющим комитетом? – уточнил судья.

– Само собой! Вот, прошу. – Джек протянул дискету. – Для демонстрации, скорость самой записи была в нужный момент занижена. Запись идет в обычном на сегодняшний день разрешении 2400000 на 4800000.

Судебные приставы внесли в вагон экран и поставили его рядом с судьей, но чуть поодаль, чтобы и старец мог видеть экран

Запись включена. Она была без звука. На экране проносились обычные Городские пейзажи. Дома, улицы, люди. Вдруг, на несколько секунд, запись замедлилась. Потом пронеслась дальше.

– Не заметили? – хитро усмехнулся Джек. – Сейчас я увеличу нужный фрагмент и повторю запись.

Пара манипуляций над пультом управления… запись опять пошла. Да, действительно – вот парк, в котором все и произошло. Вот две фигуры. Пара секунд, и они уже унеслись за область экрана.

– Опять не заметили? – весело оглядел зал Джек. – Еще один раз. Повторяю только нужный фрагмент.

Запись. Парк. Деревья. Два человека, в которых можно было узнать Алекса и Роджера. На лице Роджера ярость, он уже находился в состоянии прыжка на Алекса, его рука была действительно выброшена вперед. Однако…

Джек еще более замедлил запись и снова запустил ее. И. В отношении. К запущенной. Записи. А значит. И. К едущему. Поезду. Роджер. Остался. Висеть. В воздухе.

А вот Алекс напротив, медленно сдвинулся вправо со всей окружающей обстановкой, и словно смел Роджера, наткнувшись в начале на его кулак. На его кулак. Наткнувшись.

Джек заговорил быстро, так четко выговаривая слова, словно произнося чудную скороговорку.

– И, учитывая факт, что в данный момент времени, мы все находимся в физической системе поезда, относительно которой и обязаны… – Джек сделал особый упор на последнее слово и сделал секундную паузу. – …принимать решения, также принимая во внимание данную запись, подлинность которой не составляет никаких сомнений и подтверждает все сказанное мною ранее, я требую следующее: – голос Джека стал торжественным. – Признать Алекса Лестаса виновным в нанесении физического вреда моему клиенту. Вред был нанесен правой кисти Роджера Парсинкена путем толчка грудью в кисть.

“Толчка грудью в кисть.” – отдались слова эхом в голове прокурора Джона. – “Грудью. В кисть… Он… безумен?”

– Повреждение кисти было доказано еще на первом заседании. – продолжил Джек, махая медицинской справкой. – Также, я требую возмещения медицинской помощи, возмещения морального ущерба вследствие перенесенных переживаний потерпевшему – Роджеру Парсинкену. Также, заключения Алекса Лестаса в тюрьму нестрогого режима, на минимальный срок – 3 месяца. Я считаю, что этого срока хватит ему, чтобы осознать свой проступок и…

Поднявшийся гвалт заглушил его речь. Люди – в основном, знакомые и родственники Алекса, вскочили со скамей и закричали. Алекс Лестас сидел на стуле и тяжело дышал. Прокурор держался за сердце и вытирал пот со лба белым платочком. Один судья сохранял спокойствие и невозмутимость. Оглядев «вагон заседания», он несколько раз пронзительно стукнул молотком по судейскому столу. Понадобилось добрых десять минут, но в итоге, все утихомирились.

– Суду ясна Ваша позиция. – скрипуче начал судья. – Сторона обвинения не возражала против проведения заседания на поезде Торнадо-120?

Сторона обвинения сидела, уставясь в одну точку. Бесполезный платочек оттопыривал нагрудный карман.

– Сторона обвинения! Джон! – судья повысил голос.

– Нет… То есть, да… То есть, нет, я не возражал.

– Что же, прекрасно. – и судья замолк, по-прежнему что-то черкая в блокноте.

Наступила тишина, в которой было слышно только тяжелое дыхание прокурора.