Küçük Prens

- Миллионы лет у цветов растут шипы. И миллионы лет барашки все-таки едят цветы. Так неужели же это не серьезное дело - понять, почему они изо всех сил стараются отрастить шипы, если от шипов нет никакого толку? Неужели это не важно, что барашки и цветы воюют друг с другом? Да разве это не серьезнее и не важнее, чем арифметика толстого господина с багровым лицом? А если я знаю единственный в мире цветок, он растет только на моей планете, и другого такого больше нигде нет, а маленький барашек в одно прекрасное утро вдруг возьмет и съест его и даже не будет знать, что он натворил? И это все, по-твоему, не важно?

Yüzü kıpkırmızı olmuştu. Konuşmasını sürdürdü:

Он густо покраснел.  Потом снова заговорил:

“ Eğer bir insan milyonlarca yıldızın arasındaki tek bir gezegende yetişen bir çiçeği severse, bu onu mutlu etmeye yetecektir. Çünkü yıldızlara baktığında ‘ Benim çiçeğim oralarda bir yerlerde ‘ diyebilir. Ama bu koyun çiçeğini yerse, o zaman bütün yıldızlar aniden kararmış gibi gelir ona. Ve sen bunun önemli olmadığını düşünüyorsun! “

- Если любишь цветок - единственный, какого больше нет ни на одной из многих миллионов звезд, - этого довольно: смотришь на небо - и ты счастлив. И говоришь себе: "Где-то там живет мой цветок..." Но если барашек его съест, это все равно как если бы все звезды разом погасли! И это, по-твоему, не важно!

Daha fazla konuşamamıştı, çünkü gözyaşlarına boğulmuştu.

Он больше не мог говорить. Он вдруг разрыдался.

Akşam olmuştu. Takımları bir kenara bırakmıştım.

Стемнело. Я бросил работу.

Herhalde çekicim, cıvatam, susuzluğum ve ölümüm bana şu an olduğundan daha önemsiz gelemezdi. Milyonlarca yıldızın arasında, bir gezegende, benim gezegenimde, rahatlatmam gereken bir küçük prens vardı! On kollarıma aldım ve yavaşça salladım.

Я и думать забыл про злополучный болт и молоток, про жажду и смерть. На звезде, на планете - на моей планете по имени Земля, - плакал Маленький принц, и надо было его утешить. Я взял его на руки и стал баюкать.

“ Çiçeğin için hiçbir tehlike yok. Koyununa bir ağızlık çizeceğim... Çiçeğin için bir çit çizeceğim... Ben... Ben...” Ona nasıl ulaşacağımı, onu nasıl rahatlatacağımı bilemiyordum. Bu gözyaşı seli öyle tuhaftı ki...

Я говорил ему: "Цветку, который ты любишь, ничто не грозит... Я нарисую твоему барашку намордник... Нарисую для твоего цветка броню... Я..." Я не знал, что еще ему сказать. Я чувствовал себя ужасно неловким и неуклюжим. Как позвать, чтобы он услышал, как догнать его душу, ускользающую от меня... Ведь она такая таинственная и неизведанная, эта страна слез...

8.

Çok geçmeden küçük prensin çiçeğini daha yakından tanıdım.