Куда приводят грехи

Вокруг ночь, черная, беззвездная. Ни одного звука, ни шороха ветра. Перед каменной оградой стоит девушка в длинном платье и накидке с капюшоном. Внизу глубокая пропасть, и она заворожённо и нерешительно смотрит туда, периодически оглядываясь назад, словно кого-то ждет. Очень давно и отчаянно ждет. Я чувствую ее одиночество и тоску. Она полна горечи и печали. Когда девушка в очередной раз оборачивается, внезапный порыв ветра сбрасывает капюшон с ее головы, и я вижу заплаканное лицо. Мелькнувшая в синих глазах надежда быстро гаснет, когда она понимает, что за спиной никого нет, некому её остановить, протянуть руку помощи, некому разделить ее одиночество. Несколько секунд девушка всматривается в темноту, прислушиваясь к звукам ветра, а потом резко отворачивается, подходит к самому краю и, расставив руки, бросается вниз. В пропасть… Сквозь свист и пробирающий холод ветра. Глухой удар и отчаянные крики птиц, взмывших в ночное небо, а потом тишина, звенящая, жуткая… Мрак беззвездной ночи рассеивается, пропуская лучи лунного света, в их тусклом сиянии я вижу золотой блеск в судорожно сжатом кулаке. Один за другим расслабляются окровавленные пальцы, из которых на каменную насыпь падают сверкающие монеты…. Я поднимаю взгляд к лицу девушки, и застыв от ужаса, понимаю, что сюжет снова изменился. На меня смотрят синие мёртвые глаза моего брата, хорошо знакомые мне черты лица неподвижны, и на нем та же одежда, в которой я видел его в последний раз. Я кричу его имя, бросаясь вперёд…

И просыпаюсь.

– Снова сон? – обеспокоенно спросила Вероника осипшим голосом, ненадолго сняв кислородную маску. В окно ярко светило солнце, а значит, я проспал всю ночь, и кошмар настиг меня только утром.

– На этот раз действительно сон, – я успокаивающим жестом дотронулся до её щеки.

– Артем сказал мне, – прохрипела Ника, пристально глядя мне в глаза. Я догадывался, о чем она пытается спросить, но у меня ни одного вразумительного ответа, кроме того, что я больной на голову придурок, страдающий краткосрочной потерей памяти. Совсем недавно я обвинял брата в том, что он симулирует подобные симптомы, чтобы не нести ответственность за содеянное, а теперь сам оказался на его месте.

– Надень кислородную маску. Врач не давал разрешения снимать ее, – мягко потребовал я, так и не ответив на реплику Вероники. Она нехотя послушалась. Внимательно оглядев ее, я облегчённо вздохнул. Ника выглядела гораздо лучше, чем вчера.

* * *

После завтрака заявился, знакомый мне еще по делу Стаса, следователь. Он вошел в сопровождении лечащего врача Вероники, и по его мрачно-напряженному выражению лица я сразу понял, что разговор будет длинный и неприятный. К сожалению, я не запомнил имя и звание следователя. Он представился повторно.

– Капитан юстиции, Фурманов Олег Андреевич. Я могу вам задать несколько вопросов? – спросил он, поправляя дешёвый пиджак и буравя меня изучающим, цепким взглядом. Я переплел пальцы Вероники со своими, с беспокойством заглянув в бледное, осунувшееся лицо. Она вряд ли сейчас способна отвечать на заготовленный капитаном перечень вопросов.

– Вероника может снять маску на полчаса, – обратился доктор ко мне, потом посмотрел на невысокого, тучного следователя. – Постарайтесь уложиться в озвученное время и по возможности не волновать пациентку.