Куда смотрит прокурор?

– Не люблю? Не люблю – это слишком мягко сказано. Он – моя противоположность, атаман! Античастица! Если я Блудаков, то он никакой не Гонсо, а Антиблудаков. И я не Блудаков, а – Антигонсо! Каждая наша встреча – аннигиляция! Взрыв на мелкие кусочки! Мы с ним противопоказаны друг другу. Нам не жить друг с другом на одном поле! Полная идиосинкразия! Вот кого бы я обгадил с ног до головы и выставил на всеобщее осмеяние со всем моим удовольствием! Нашелся, понимаешь, практикующий херувим! Строитель коммунизма недорезанный!

Артур Сигизмундович снова вздрогнул – этот извращенец опять как будто читал его мысли! Справившись с собой, он осведомился:

– А что же, Мотя, нам мешает это сделать?

– Не знаю, как подойти с ведром дерьма. С какого бока подобраться!

– Ну, было бы дерьмо…

– А где ж его взять?

– Отыскать! Потому как дерьмом Бог никого не обидел. Или изготовить самим, – снисходительно усмехнулся Артур Сигизмундович. – Сварить, сварганить, замесить! У тебя конспекты лекций ученой сучки случайно не сохранились? По выстреливанию в другое измерение?

– А вы его что, тоже ненавидите? – вдруг прищурился Мотя.

– При чем здесь ненавидите? – Артур Сигизмундович привычно кинул для маскировки петлю. Совершенно не нужно, чтобы Мотя Блудаков знал о его истинных чувствах и намерениях. – Просто они в прокуратуре последнее время что-то опять хвост поднимают, не мешало бы и осадить. Пусть знают свое место. Для нашего с тобой бизнеса это будет полезно.

– Атаман, я готов.

– Ты помнишь, вчера к нам мужик один заходил, на милицию жаловался. Якобы они у него взятку вымогают за прекращение дела…

– Взятку, – брезгливо хмыкнул Мотя. – Я себе представляю эти деньги! Пособие для убогих!

– А что там за история-то?

– Да просто Шламбаум решил этого старого дурака на бабки развести. Короче, там было какое-то бытовое хулиганство, кому-то этот старикан рожу начистил по пьяному делу. Ему, правда, тоже навешали, но он сильнее оказался, не иначе в ЧК в молодости служил. Но у того, кому он кумпол чистил, кум в милиции – известный нам с вами Шламбаум. А у этого воинственного козла таких родственников нет. Так он еще рыпается.

– Шламбаум, – задумчиво сказал Шкиль, сразу вспомнив простодушное, как кирпич, лицо лейтенанта. – Этот достанет…

– Да уж, – согласился Мотя, тоже сталкивавшийся со Шламбаумом на узкой дорожке. – От него не скроешься. Он кого угодно раскрутит. Он бабки из людей с закрытыми глазами вынимает. Причем не со зла, а наоборот – по доброте душевной. Считает, что так положено.

– Так, раз Шламбаум, значит, там и капитан Мурлатов в кустах поблизости сидит… С ментами все ясно. А что за мужик на них жалуется?

– Это не мужик, атаман! Это чайник, каких поискать. Я про него справки навел – поспрошал кое-кого. Зануда советской закваски! Красный партизан, народный мститель. Будет канючить до скончания века, медяки свои клянчить… Страшный человек!

– Зануда советской закваски, – с удовольствием повторил чеканную формулировку Шкиль. – То что надо!

– Его защищать, атаман, нам никакого резона нет. Бабки там не сделаешь, пиариться не на чем…

– Эх, Мотя-Мотя, за кого ты меня принимаешь? При чем здесь бабки, пиар? Фи… Как тебе не стыдно? Наше с тобой святое дело – помочь простому человеку, отслужившему отечеству, защитить его в трудной ситуации!

– Атаман, может, мне прямо в собес отправиться – помогать бедным людям?

– С твоим носом только в собес! Давай отыщи этого мужика, пускай приходит.

– И что мне с этим старым пердуном делать? – скорчил недовольную гримасу Мотя. – Атаман, я точно говорю – он нас своим занудством замучает, как Пол Пот Кампучию.

– Терпи, казак, тоже атаманом станешь, – ехидно посоветовал Шкиль.

– Нет уж, увольте. Орать да шашкой махать – не мой стиль. Я человек тихий, закулисный. В дерьме без лишних слов утопить – другое дело. От дерьма добра не ищут, – засмеялся радостно Мотя.

– Ладно. Давай к делу. Берешь мужика и… Как его фамилия-то?

– А фамилия ихняя – Кресало.

– Фамилия хоть куда! Черт с ним, Кресало так Кресало. Объяснишь ему, что ментам придется дать взятку. А иначе – на нары.

– Атаман, он не даст – он удавится лучше. Или дойдет до Евросуда и возьмет всех измором. Это – псих натуральный, без снисхождения. Ему людей изводить – самое разлюбезное занятие.

– А ты прояви адвокатскую способность убеждать. Запугай, в конце концов! Что мне тебе объяснять? Вспомни, чему тебя ученая сучка учила.

– Она много чему учила, всего не вспомнишь, – задумчиво сказал Мотя. – Только что мы с этой взятки будем иметь?

– Самое дорогое, Мотя, самое дорогое. У нас появятся перспективы…

В это же самое время, ни сном ни духом не подозревая о той интриге, что против него замышляется, Герард Гаврилович, заклейменный Мотей как «практикующий херувим», мыкался по зубным отделениям поликлиник. Сначала он хотел было воспользоваться содействием оперов капитана Мурлатова. Но тот раскапризничался, заявил, что у него свободных работников нет, и прислал в распоряжение Гонсо одного из курсантиков-стажеров, которых дрючил от чистого сердца Шламбаум.