Куда уж хуже?

Он по-прежнему крутил кольцо и утром во вторник в номере в «Савое», слушая предложения менеджеров своего газетного концерна в Британии и лишний раз убеждаясь, что независимо от того, как они поработают, сколько конкурсов проведут на страницах газет, о скольких драках футбольных хулиганов и сканда­лах в королевской семье сообщат, тираж всегда будет ограничен 400 000 идиотов, охочих до дешевых сенсаций. В этот момент вошла его лондонская секретарша мисс Хартрайт и почтительно произнесла:

Прошу прощения, мистер Фербенкс, но на связи мистер Гринбаум.

Уолтер Гринбаум был личным адвокатом Макса в Нью-Йорке. Он никогда не звонил просто так.

Я поговорю с ним. — Макс кивнул газетчикам, которые скромно потупились, спрятавшись в раковины мнимой вежли­вости, и поднял трубку телефона. — Уолтер, разве это не рано для тебя?

Поскольку разница между Нью-Йорком и Лондоном состав­ляла пять часов, в Штатах сейчас было всего шесть утра.

Очень рано, — раздался неожиданно четкий и близкий голос Уолтера Гринбаума. — Но при этом и слишком поздно. Когда мы сможем поговорить лично?

Это прозвучало тревожно.

Не знаю, Уолтер, — ответил Макс. — Мне надо быть завтра в «Банке Слоновой Кости» в Найроби. Не думаю, что смогу вер­нуться в Штаты раньше, чем...

Я здесь.

Макс моргнул.

Здесь? Ты в Лондоне?

Я только что прилетел на «Конкорде». Когда ты освобо­дишься?

Макс понял, что раз уж Уолтер Гринбаум вместо того, чтобы позвонить, отправить факс или просто дождаться его возвраще­ния, бросает все и лично летит в Лондон, то дело серьезно.

Прямо сейчас, — произнес он, повесил трубку и обратился к газетчикам. — До свиданья.

***

Уолтер Гринбаум был плотным мужчиной слегка за пятьдесят с большими мешками под глазами, из-за которых он выглядел так, словно в нем сосредоточилась вся земная скорбь. Однажды, когда приятель заметил, что удаление этих мешков — простей­шая пластическая операция, он ответил: «Ни за что. Без этих мешков я из адвоката превращусь в истца». И был прав. Мешки придавали каждому его слову значимость, уверяя каждого, что их обладатель видел и пережил все на свете. А говорить он умел, как никто другой.

Доброе утро, Уолтер.

Привет, Макс.

Кофе? Ты уже позавтракал?

В прошлые выходные взломали твой дом в Каррпорте на Лонг-Айленде.

«Я слышу об этом впервые», — напомнил себе Макс. Изобра­жая легкий интерес, он спросил:

Взлом? Вот что бывает, когда оставляешь дом пустым. Много взяли?

Серебра и прочих ценностей на четверть миллиона плюс автомобиль.

У Макса отвисла челюсть. Он впал в ступор и не мог даже при­думать, что ответить.

Насладившись наступившей тишиной, Уолтер усмехнулся и пояснил:

Да, Макс. Он вернулся. Сбежал из полиции и вернулся в дом.

Вернулся? Вернулся?

Что известно Уолтеру?

Они стояли в бело-золотой гостиной, у окна с видом на Темзу, где черные птицы, борясь с ветром, сновали под быстро плыву­щими высокими облаками. Но сейчас обоим было не до любова­ния пейзажами. Уолтер указал на белый диван со словами:

Почему бы тебе не присесть, Макс? А то, того и гляди, упадешь.

Макс сел. Уолтер взял за спинку бело-золотой стул и подтащил его к дивану, оставляя следы на белом ковре. Сев перед Максом, словно учитель, опечаленный поведением ученика, он предложил:

Я — твой адвокат, Макс. Постарайся не врать мне.

Макс, наконец, пришел в себя. Итак, грабитель сбежал от этих копов-растяп, вернулся в дом (за кольцом?), обчистил его и вывез добычу на угнанном автомобиле. В итоге участие Макса в собы­тиях того вечера стало всем известно. Плохо.

Уолтер, я всегда говорю тебе правду. Если я не хочу тебе о чем-то сообщать, то просто промолчу. Но я никогда не вру.

Ты был обязан рассказать мне, что собираешься нарушить запрет суда.

Тогда ты стал бы настаивать, чтобы я этого не делал.

Кто эта женщина?

Которая была в Каррпорте? Мисс Сентябрь, — Макс пожал плечами, но тут его вдруг посетила другая ужасная мысль. — Лютеция знает?

Пока нет.