Кудесник в городе богов

– Погоди раболепствовать. У тебя еще будет случай выслужиться. А Светлое озеро принесло мне удачу. На его берегу я встретил свою судьбу. Разве это не чудо?

– Твоя служанка, кажется, приглянулась этому пройдохе, – заметил лунный бог, пихнув Немила сапогом.

– Звенислава? Этому колдуну? – рассмеялся Перун. – Из него песок сыпется. Седина в бороду, бес в ребро. Впрочем, стоит ли осуждать его за любовь? Ведь у меня самого на носу свадьба. Сейчас мне хочется, чтобы все были счастливы. Вставай, человечек! Тебе повезло. Ты попал к государям, когда они в добром духе.

Перун поманил его за собой и запрыгнул в седло. Сияние месяца померкло у кудесника за спиной. Он зашагал вслед за новым хозяином, вертя головой по сторонам и дивясь чудесам небесного города. Солнце уже взошло и пекло во всю силу – его жар обжигал лицо и ладони. Но воздух вокруг оставался холодным, так что путнику приходилось зябко кутаться в грязную рясу.

Колесница Дажбога уже начинала карабкаться на Окольную гору, возвышающуюся над Серебряным городом. Там, на вершине, сверкали золоченые крыши Полуденного дворца, в котором солнечный государь любил вздремнуть часок после обеда. Однако даже в разгар дня тени в Вышеграде оставались низкими и вытягивались так далеко, что у Немила возникло впечатление, будто он наступает себе на пятки.

Встречать Перуна выходили чудные звери: олень с золотыми рогами, чьи копыта при каждом шаге высекали новенькие червонцы, и огромный, размером с медведя, вепрь, щетина которого тоже отливала позолотой, а клыки напоминали мамонтов бивень. Вокруг порхали жар-птицы, хвосты которых искрились разноцветными сполохами, и даже Индрик-зверь, похожий на шерстистую козу размером с лошадку, не побоялся выбраться из хвойного бора.

За живой изгородью виднелись просторные усадьбы, в центре которых поблескивали позолоченные крыши деревянных дворцов, каменных палат и высоких теремов с причудливыми куполами в виде шатров и бочек.

Местные жители, невесомые и бестелесные, воспаряли над землей и неслись поглазеть на чужеземца, явившегося во плоти и крови в мир, недоступный бренным телам. Однако Перуну не было до них дела. Всадник уверенно повернул налево и въехал в арку, образованную живыми дубами.

За оградой из тесно сплетенных ветвей тянулось длинное строение из белого мрамора. Сквозь узенькие стрельчатые окна доносились звуки пирушки, возбужденные вопли и звон бьющихся друг о друга мечей. Двускатная крыша здания была покрыта тонкой позолотой, отчего превращалось в подобие зеркала, пускающего в глаза солнечного зайчика.

По звукам боев и попоек Немил догадался, что это гридница, но кто мог обитать в ней? Ведь Вышеград представлялся ему страной покоя. Его немой вопрос разрешился тут же: на порог широкого крыльца высыпали бестелесные воины в невесомых доспехах. Какого только оружия не было у них в руках! Копья, рогатины, короткие сулицы для метания, луки и самострелы с тульями за спиной, мечи, топоры, секиры, палицы и булавы, и, конечно же, кистени – куда же без них? Призрачные тела едва виднелись из-под кольчуг с тонкими, идеально ровными колечками, из-под нашитых на жесткую кожу пластинок, и даже из-под чешуйчатых броней, которые так изящно сгибались и разгибались, что воин в них напоминал бросающегося змея. Ничуть не боясь нарушить покой заоблачного края, воины во все горло хохотали и игриво ругались. От них разило превосходной хмельной медовухой и жареным кабанчиком, а натренированные кулаки так и чесались, чтобы заехать соседу в ухо и вызвать его на шутливый бой.

«Перунова гридница!» – догадался Немил.

Волхвы обещали воинам, что в ней окажутся души тех, кто со славой погибнет в бою. Только кто верит обещаниям? Одни простаки. А теперь что же, выходит, что все так и есть? Голова кудесника разрывалась: ветхие байки, над которыми он потешался прежде, на глазах превращались в сущую правду, а ее еще нужно было переварить.

Он вжал голову в плечи и постарался стать как можно более незаметным, вспомнив, насколько беспощадна бывает дружина Перуна ко всяким прихвостням бесов. На его счастье, дружинники мало обращали внимание на теплокрового человека, плетущегося за конским хвостом. Громкими и восторженными воплями они приветствовали своего господина, который приосанился в седле и привычно принимал знаки всеобщего обожания.

Сразу несколько горних витязей подрались за право помочь Перуну спуститься с седла, а после отвести крылатого скакуна в стойло.

– Володимер, вычисти моего Грома так, будто он только родился! – приказал громовержец высокому навью, одетому не в доспехи, как все, а в благородное княжеское корзно. – Перышко к перышку, шерстинка к шерстинке! Не хочу ударить в грязь лицом перед невестой!

При слове «невеста» витязи взвыли от восторга и увязались толпой за Перуном, который пешком через густую дубраву зашагал к высокому белокаменному дворцу. На Немила никто не обращал внимания, будто он был тут своим. Однако никто из воинов-гридей не приближался, и ему стало ясно, что местные обитатели тщательно избегают прикосновения к теплокровному, полнотелому жителю Дола.