Кудесник в городе богов

– Не бойся меня! – стараясь не привлекать внимания, заговорил Немил. – У меня перед тобой должок. Самое время вернуть.

– Что за должок? – удивилась дева.

– Ты меня оживила, когда я лежал без дыхания на берегу, – зашептал Немил.

– Полно тебе, ты и сам дышал, только слабо, – возразила дева. – Вернуть жизнь даже боги не могут, а я и подавно бы не смогла.

– Прости за то, что я так нещадно хватал тебя прошлой ночью, – смущенно выговорил Немил.

Щеки девы покрылись румянцем, она потупилась и отступила на шаг.

– Должен я тебе кое-что вернуть! – продолжил Немил, и вытащил из дорожной сумы, с которой до сих пор не расставался, красный сафьяновый сапожок.

– Не срами меня! Нас увидят! – пришла в ужас дева.

– Но ведь он твой! – возразил Немил. – Да и как ты пропляшешь всю свадьбу без сапога?

Дева испуганно огляделась вокруг: гости поздравляли «князя с княгиней» и не обращали внимания на слуг. Она едва заметно махнула Немилу рукой и повлекла его в дубраву, обступившую со всех сторон дворец. Вскоре они оказались в беседке, скрытой переплетенными дубовыми ветвями.

– Я с тебя сапожок сорвал, мне его и надевать, – залихватски пропел Немил, становясь перед девушкой на колени.

Та убедилась, что никто их не видит, и поставила ногу на деревянную скамеечку. Ее нога была удивительно стройной и неестественно бледной, как будто в ней не было ни кровинки, но кудесника уже перестали смущать чудеса горнего края.

Он бережно начал надевать сапожок на эту стройную ножку, и нечаянно коснулся тонкой кожи. Как будто целый сноп ледяных игл впился в подушечки его пальцев.

– Ой! Осторожнее! – вскрикнула дева.

– Тебе тоже больно? – виновато спросил Немил.

В этот миг он больше думал о том, как бы не причинить ей вреда. На то, что его пальцы горели холодным огнем и перестали сгибаться, он не обращал внимания.

– Нам нельзя трогать друг друга. Будет больно и мне, и тебе, – печально промолвила дева.

Едва дыша, Немил взялся за сапожок так, чтобы случайно не тронуть деву. Та встала и притопнула сапожками – теперь оба сидели у нее на ногах, лишь подчеркивая их тонкие линии.

– Звенислава! – раздался из-за деревьев певучий голос. – Где ты? Мы тебя обыскались!

– Ах, нас уже хватились! – испугалась дева и закрыла лицо руками.

– Так вернемся быстрее! – предложил Немил. – А то господа свою свадебку без нас, чего доброго, не доиграют!

Однако его шутка Звениславе не пришлась по душе. Дева от волнения кусала губы и вслушивалась в суету у дворца, где уже заиграли трубы и зазвенели бубны.

– Побежали! Быстрее! – позвал Немил, и они вдвоем кинулись к пестрой толпе, в которой приглашенные уже рассаживались по саням.

– Ах, как хороша невеста! – всплеснула ладонями Звенислава. – Какое белоснежное платье! Какие кружева! Какой яркий цветок на груди! А какая у нее коса на голове – чистое золото!

И райская дева с сожалением потрогала свои распущенные волосы, светлой волной выбивающиеся из-под шубки.

Немил мельком взглянул на Кострому. Та и в самом деле выглядела роскошно даже по меркам небожителей. Толстая коса золотистого цвета изящной змейкой вилась вокруг ее головы. Высокий кокошник, расшитый жемчугом, прикрывал лоб. Такие же жемчуга, только крупнее, свисали на золотых цепочках с височного обруча, загадочным голубоватым сиянием оттеняя изящные белые ушки. Взгляд ее светлых, глубоких глаз лучился таким счастьем, что Немил позавидовал. Однако гораздо большее впечатление на него произвел Перун, которого все с особенным удовольствием величали по случаю свадьбы «князем».

Слуги накинули Громовержцу на плечи лазурное корзно, подбитое мехом. У груди полы корзна соединялись крупной запоной в виде всадника, разящего змея. Фигурка всадника полыхала, как огонь, а глаз змея сверкал ярким рубином, свет которого, казалось, не отражался от солнца, а исходил из глубины.

Под корзном – рубаха из синего шелка, перепоясанная широким гашником. Просунутая в единственный рукав десница сжимает пушистую шкурку черного соболя, которыми слуги украсили все столы и сиденья в палатах. Шуйца выпросталась из-под распахнутой полы корзна, и оживленно размахивает, приветствуя гостей и распоряжаясь поездом. На каждом пальце – по огромному перстню, и за один такой можно купить целый город вместе с холопами, боярами и князьками.

Немил решительно шагнул на мраморную ступень и начал взбираться вверх по крыльцу.

– Ты куда? Не лезь под ноги к князю с княгиней! – попыталась удержать его Звенислава.

Однако у Немила нашлось собственное мнение на этот счет. В этот праздничный день Перун должен его не забыть. Значит, нужно показаться ему на глаза.

Кудесник бесцеремонно вырвал соболиную шкурку из рук громовержца и начал ощупывать мех, бормоча:

– Дай-ка сюда. Может, это какая-то гадость? Знаем мы эти лиходейские уловки: сглазят, наколдуют, заговорят, а после подсунут. Тронешь – и поминай, как звали.

Кострома малость оторопела от этакого бесчинства.

– Ты и невесту мою будешь ощупывать? – осведомился Перун.

– Невесту ты сам ощупаешь, когда она войдет в ложницу после венчания, – деловито ответил Немил.