Кудесница для князя

Дорога снова обещала увести Таскув на север. Но пока они вместе с Елданом и его сыном Ванхо ехали вместе с Ижеславом да частью его дружины, что тот забрал из города. Те, напротив, отправлялись на юг, к лагерю войска княжича. Судачили, что назревают новые битвы с племенем катай, а пуще всего с одним из его родов. Оттого хмурились дружинные мужи и оба княжича, всё рядом ехали, говорили о чём-то. Таскув лишь в спину Смилана глядела и раз за разом повторяла мысленно все слова, что хотела сказать ему перед отъездом из Ижеграда, да так и не успела. Всё оказии не случалось. То старшины во главе с младшим княжичем допрашивали Дакшу, которого пока не казнили – оставили в темницах до возвращения. То пытались из зырянского пленника что вытянуть, но худое стряслось: заморили его люди Ижеградсткого скрытника. Умер от сердечного удара – так лекарь сказал. И ничего, кроме ранее поведанного, от него не узнали.

Больше задерживаться Ижеслав не стал, собрал людей и приказал наутро выезжать. Вот и ехали они теперь по пыльному большаку, что вёл на запад, а не позже, чем к следующему вечеру обещал распасться на две дороги, бегущие в разные стороны. Там и расстаться придётся с теми, к кому уже и привыкнуть довелось. Старший княжич хотел было приставить к Таскув челядинку из детинца до самого паула, но она отказалась. И Елдан поручился, что, раз такое дело, то перед отцом её сам ответ держать станет, почему женщины её назад не сопровождали. Хватит, сказал, настрадались от них уже. И это его решение ничуть не расстроило.

Одно тревожило: что до той заветной развилки Таскув так и не сможет со Смиланом и словом обмолвиться напоследок. И знала она: сам он хочет поговорить, а брат никак от себя не отпускает. Одна надежда – на первую и последнюю ночёвку в одном лагере. Если и там не удастся – что же, стало быть, не судьба?

Нет, Таскув не хотела заканчивать всё молчанием. Пусть что угодно о ней подумают, а со Смиланом она поговорит, да хоть попрощается, как должно, ведь он её столько раз выручал.

Пытаясь не терзать себя раньше времени, она смотрела по сторонам: и до сих пор здешние места казались непривычными. Могучие деревья, покрытые сочной молодой листвой, названий которых она и не знала. Берёзы, не такие, как на севере, а высокие и толстые с густыми кронами. И тянулись их светлые рощи бесконечно, пронизанные солнцем, точно самые настоящие его святилища. Святилища небесного Ока, в которых становится так приятно и тепло душе. Бывало, раскидывались по обе стороны от дороги равнины, лишь на самом окоёме изогнутые невысокими, сокрытыми лесом холмами. Ни грозных скал, ни усыпанных каменными осколками склонов. Лишь просторные луга у подножий древних, почти уже совсем похороненных в земле гор. И кругом – буйство цветов, крупных, на высоких стеблях и источающих душные ароматы. Как они не похожи на те мелкие пылинки, что жмутся к земле в расщелинах, где не так дуют лютые ветра.

И всё ж Таскув хотела вернуться домой – там её дух и с теми краями она едина.

Небольшое войско двигалось по наезженной дороге споро. Но как начало смеркаться, Ижеслав приказал разворачивать лагерь на ночёвку. Умелыми и привычными к такой работе руками воины и отроки быстро начали разворачивать палатки и шатры. Устроили походную поварню, чтобы хотя бы раз за день поесть горячего, наполнить тело силой для завтрашнего пути.

Для Таскув поставили отдельное укрытие – даже неловко стало, что теперь она будет ночевать там одна, словно княженка какая. Для братьев раскинули не слишком большие шатры. Но для каждого свой, как и для воеводы Отомаша. И не успело ещё совсем стемнеть, как лагерь был готов.

Все шумно повечеряли доброй говяжьей похлебкой, заели сухарями и расселись кто у костров, а кто и в палатках – отдыхать. Таскув к себе не торопилась и всё подумывала, как от Елдана ускользнуть. Да тот, кажется, теперь не так строго за ней приглядывал, хоть и находился где-то поблизости. А потому она, улучив момент, встала и пошла к шару Смилана, где он недавно скрылся. Да видно не заметила, как он куда-то вновь ушёл, а потому внутри оказалось пусто.

Кметь, что держал стражу, предложил княжича подождать,мол вернётся скоро. И ехидно так посмотрел, что захотелось тут же уйти. Но Таскув побродила кругом, разглядывая хитро устроенный походный стол и сундуки, обитые железом. Постояла даже, изучая узор на ковре, что был расстелен на земле у лежанки. Красивый и сработанный, не иначе, где-то на юге.

Полог наконец прошелестел, послышался негромкий, но твёрдый приказ Смилана никого к нему не пускать и не тревожить, пока не скажет. Таскув повернулась к нему и пожалела на миг, что всё же не ушла – такая робость её сковала.

Княжич улыбнулся и подошёл, окутывая теплом во взгляде.

– Я уж боялся, что ты не захочешь со мной поговорить напоследок.

– Я хотела, – почти шепнула она, досадуя на собственное смущение. – Хотела сказать тебе спасибо. За всё.

Смилан остановился напротив, чуть склонив голову.

– Тебя только благодарить нужно. За то, что Ижеславу помогла. А я хотел бы сделать для тебя ещё больше.