Кухтеринские бриллианты. Шаманова гарь

Во время отбытия наказания Калаганов трижды совершал побеги. Каждый раз был задержан и приговорен к дополнительным срокам наказания. В один из побегов, в 1960 году, его задержали в Томске. Стараясь смягчить свою вину, он заявил следователю, что совершил побег с единственной целью — найти бывшего полицейского сыщика, который знает, где зарыты кухтеринские драгоценности, и передать его в руки правосудия. Фамилию сыщика Калаганов вспомнить не мог, назвал лишь его прозвище «Якуня-Ваня». Такое объяснение Калаганова посчитали абсурдом, и к уже солидному своему сроку он получил еще 5 лет. Из мест заключения освободился только в июле месяце прошлого года и, не получив паспорта, исчез в неизвестном направлении…

Подполковника слушали внимательно, не перебивая ни единым замечанием. Едва он замолчал, Антон быстро спросил Голубева:

— Слава, как фамилия заготовителя?

— Калаганов Виктор Романович. Инвалид Отечественной войны, участник партизанского движения на Украине.

— А этот Роман Романович…

— Или братья, или отец с сыном, — вставил в разговор Борис Медников.

— Судя по возрасту, скорее всего, братья, — Антон повернулся к эксперту-криминалисту. — Подтверждается кухтеринская легенда, товарищ капитан!

— Что за легенда? — подполковник нахмурился.

Антон сжато стал рассказывать о золотом перстне, привезенном сегодня утром Птицыным, и о своем разговоре с капитаном Семеновым. Когда он замолчал, подполковник посмотрел на эксперта:

— Действительно был такой купец?

— Не только купец, но и Якуня-Ваня действительно был, — вдруг ответил Семенов и вроде бы смутился под уставившимися на него взглядами. — Во всяком случае, когда я работал участковым милиции в Томске, мне доводилось встречаться со старичком, носившим такое прозвище. Было в то время ему… лет под шестьдесят. Сравнительно невысокий, седенький. Вместо трости ходил всегда с тоненькой деревянной рейкой. Большей частью прогуливался в районе пассажирской пристани, хотя жил где-то в противоположной стороне города. Был он вроде бы как не совсем психически здоров. Помню, при встрече с сотрудником милиции всегда отдавал честь и начинал рассказывать, как в октябре тысяча девятьсот девятнадцатого года близ станции Тайга колчаковцы заставили его ночью зарыть двадцать шесть ящиков с золотом. Всех, принимавших участие в захоронении клада, расстреляли, а он отделался раной, вылез из могилы и остался жив. Интересно, что рассказ этот он повторял буквально слово в слово и с одинаковой интонацией голоса.

— И куда же этот… Якуня-Ваня делся? — спросил подполковник.

— Затрудняюсь сказать. Исчез как-то совершенно незаметно.

— Слушайте! Дорогие товарищи… — Борис Медников торопливо взял из коробки на столе подполковника папиросу и впопыхах сунул ее в рот обратным концом. Выплюнув табак, поморщился и, не прикуривая, заговорил: — О колчаковском золоте я совсем недавно читал в каком-то журнале. Подробностей не помню, но смысл… Словом, один гражданин из Эстонии утверждает, что его родственник видел, как были зарыты в землю где-то неподалеку от сибирской железнодорожной станции Тайга двадцать шесть ящиков с золотом. Однако найти их пока не удалось. Интересно то…

— Ты лучше вспомни о золоте Наполеона, якобы затопленном на дне Симлевского озера, или сокровищах гробницы Тутанхамона. О них тоже писали в журналах, — съязвил следователь Лимакин.

— Не перебивай, — незлобно огрызнулся Медников. — Я говорю, интересно то, что совпадают и количество ящиков, и место захоронения, и время…

— А я слышал, будто колчаковское золото зарыто в нашем районе, где-то у поселка Горный, — сказал Слава Голубев.

— Слышать — одно, прочитать — другое. Журналы, как правило, непроверенных слухов не печатают…

Все оживленно включились в разговор о кладах. Лишь Антон Бирюков сидел с отсутствующим выражением лица, как будто обсуждаемое его совершенно не интересовало. Что явилось импульсом к неожиданно возникшей у Антона догадке, после он и сам объяснить не мог. Может быть, совпадение отчества и фамилии Калагановых, может, ассоциация «Якуни-Вани» с «Яковом Иванычем» — полицейским следователем, подарившим деду Матвею фарфоровые чашки с жар-птицами, может, кухтеринский золотой перстень с вензелем «АК», оказавшийся у врача-стоматолога Крохина, может, что-то другое… Но, что бы там ни было, а вот именно сейчас, в кабинете подполковника, когда все увлеклись разговором о кладоискательстве, Антону показалось, что он уловил взаимосвязь между давним ограблением купца и происшествиями, случившимися в районе за последние дни.