Кукла

- Бедный мальчик! - со смехом сказала она. - Получил от председательши только две тысячи в год да на руки десять тысяч. Я советую ему жениться на богатой, но он предпочитает отправиться в Вену, а оттуда, всего вернее, в Монте-Карло... Я предложила ему ехать с нами. Будет веселей, не правда ли?

- Разумеется, - ответил Вокульский. - Тем более что мы возьмем отдельный вагон.

- Так до завтра.

Вокульский уладил самые неотложные дела, заказал на железной дороге салон-вагон до Кракова и в восемь часов, отправив свои вещи, был у Ленцких. Они втроем выпили чаю и к десяти часам поехали на вокзал.

- Где же пан Старский? - спросил Вокульский.

- Понятия не имею, - ответила панна Изабелла. - Может, он и вовсе не поедет... Это такой ветрогон!

Они уже сидели в вагоне, а Старского все не было. Панна Изабелла кусала губы и поминутно выглядывала в окно. Наконец, после второго звонка, показался на перроне Старский.

- Сюда, сюда! - закричала панна Изабелла. Но Старский не слышал; Вокульский выбежал из вагона и привел его.

- Я думала, вы уж не приедете, - сказала панна Изабелла.

- Чуть было так и не случилось, - ответил Старский, здороваясь с паном Томашем. - Я был у Кшешовского, и вообразите, кузина, мы играли с двух часов дня до девяти вечера...

- И снова проигрались?

- Конечно... Таким, как я, не везет в карты... - прибавил он, взглянув на нее.

Панна Изабелла слегка покраснела.

Поезд тронулся. Старский сел по левую руку панны Изабеллы, и они стали разговаривать то по-польски, то по-английски, все чаще переходя на английский. Вокульский сидел справа от панны Изабеллы; не желая мешать разговору, он сел к окну, возле пана Томаша.

Ленцкому нездоровилось; он укутался в крылатку и плед, укрыл одеялом ноги. Затем велел закрыть все окна в вагоне и завесить фонари, потому что его раздражал свет. Теперь он надеялся заснуть, его даже начало клонить ко сну; но тут он заговорил с Вокульским и увлекся, пространно рассказывая о сестре своей Гортензии, которая смолоду была к нему очень привязана, о нравах при дворе Наполеона III, с которым он несколько раз беседовал, о прекрасных манерах и любовных похождениях Виктора-Эммануила и о многом другом.

До Пруткова Вокульский внимательно слушал его. За Прутковым слабый и монотонный голос пана Томаша начал действовать ему на нервы. Зато все чаще до его слуха долетал разговор панны Изабеллы со Старским, который они вели по-английски. Несколько фраз заставило его насторожиться, и он даже спросил себя: не предупредить ли их, что он понимает по-английски?

Он уже собирался встать, но случайно посмотрел в противоположное окно вагона и увидел в стекле, словно в зеркале, тусклое отражение панны Изабеллы и Старского. Они сидели очень близко друг к другу и оба раскраснелись, хотя беседовали таким тоном, словно речь шла о чем-то безразличном.

Однако Вокульский заметил, что этот безразличный тон не соответствует содержанию разговора; ему почудилось даже, что, болтая так непринужденно, они хотят кого-то ввести в заблуждение. И тогда впервые, с тех пор как он знал панну Изабеллу, в голове его пронеслось страшное слово: "Ложь! ложь!"

Он сидел, прижавшись к спинке дивана, смотрел на оконное стекло и слушал. Каждое слово Старского и панны Изабеллы падало ему на лицо, на голову, на грудь каплями свинцового дождя...

Теперь он уже не думал предупреждать их, что понимает, о чем они говорят, только слушал, слушал...

Поезд как раз отъехал от Радзивиллова, когда внимание Вокульского привлекла следующая фраза:

- Ты можешь поставить ему в упрек что угодно, - говорила по-английски панна Изабелла. - Он не молод и не изыскан, слишком сентиментален и временами скучен; но обвинить его в жадности?.. Даже папа находит его чересчур щедрым...

- А случай с паном К.? - возразил Старский.

- Насчет скаковой лошади?.. Вот и видно, что ты приехал из захолустья. У нас недавно был барон и сказал, что именно в этом случае господин, о котором мы говорим, поступил как джентльмен.

- Джентльмен не спустил бы мошеннику, если б не был с ним связан какими-нибудь темными делишками, - с усмешкой заметил Старский.

- А сколько раз спускал ему барон?

- Как раз за бароном-то и водятся разные грешки, о которых известно пану М. Ты плохо защищаешь своих протеже, кузина, - насмешливо сказал Старский.

Вокульский крепче прижался к спинке дивана, чтобы не сорваться и не ударить Старского. Но сдержался.

"Каждый вправе судить других, - сказал он себе. - Посмотрим, что будет дальше".

Несколько минут он слышал только стук колес и заметил, что вагон сильно раскачивается.

"Никогда я не ощущал такой качки в вагоне", - подумал он.

- А этот медальон, - издевался Старский, - хорош подарок к обручению... Не очень-то щедрый жених: влюблен, как трубадур, а...

- Будь уверен, - перебила его панна Изабелла, - что он отдал бы мне все свое состояние...

- Так бери же, бери, кузина, и дай мне в долг тысяч сто... А что, нашлась его чудотворная медяшка?

- Нет, не нашлась, и я очень огорчена. Боже, если б он когда-нибудь узнал...