Кукла

- Мой-то слышал и запомнит, - отвечал отец, подмигивая в мою сторону.

Доманский совсем падал духом.

- Все на свете идет к худшему, - говорил он, покачивая головой. Провизия дорожает, за квартиру готовы содрать с тебя последний грош, даже на анисовке - и то норовят тебя надуть. Раньше, бывало, с одной рюмочки развеселишься, нынче же и со стакана не захмелеешь, все равно что воды напился. Сам Наполеон не дождался бы справедливости!

На это отец отвечал:

- Справедливость наступит, хоть бы Наполеон и не явился. Но и Наполеон найдется.

- Не верю, - буркнул Рачек.

- А если найдется, тогда что? - спросил отец.

- Нам этого не дождаться.

- Я дождусь, - возразил отец, - а Игнась тем более дождется.

Уже в те времена слова отца глубоко врезались мне в память, но лишь дальнейшие события придали им чудодейственный, чуть ли не пророческий смысл.

Примерно с 1840 года отец стал прихварывать. Иногда он по нескольку дней не ходил на службу, а под конец и вовсе слег.

Рачек навещал его ежедневно, а однажды, глядя на его исхудалые руки и пожелтевшее лицо, шепнул:

- Эх, старина, видно, нам уже не дождаться Наполеона.

На что отец спокойно возразил:

- Я не умру, пока не услышу о нем.

Рачек покачал головой, а тетка смахнула слезу, думая, что отец бредит. И можно ли было думать иначе, когда смерть уже стучалась к нам в дверь, а отец все еще поджидал Наполеона...

Ему стало совсем худо, он даже причастился, - как вдруг, несколько дней спустя, вбежал к нам Рачек в необычном смятении и, стоя посреди комнаты, закричал:

- А знаешь ли, старина, что Наполеон таки объявился?

- Где? - воскликнула тетка.

- Ясное дело, во Франции!

Отец рванулся с подушек но тут же снова упал. Он только протянул руку ко мне и, устремив на меня взор, которого я никогда не забуду, прошептал:

- Помни!.. Обо всем помни...

С тем он и умер.

Позже я убедился, сколь пророческими были слова отца. Все мы видели восход второй наполеоновской звезды, которая разбудила Италию и Венгрию; и пусть звезда эта закатилась под Седаном, я не верю, что она угасла совсем. Что мне Бисмарк, Гамбетта или Биконсфильд! Несправедливость до тех пор будет царить на земле, пока не явится новый Наполеон.

Через несколько месяцев после смерти отца Рачек и Доманский вместе с теткой Зузанной собрались на совет, чтобы решить, что делать со мной. Доманский хотел взять меня к себе в контору и понемногу вывести в чиновники, тетка стояла за ремесло, а Рачек - за зеленную торговлю.

Однако, когда спросили меня, куда бы я хотел пойти, я отвечал: "В магазин".

- Как знать, может быть, это всего лучше, - заметил Рачек. - А к какому купцу?

- К тому, на Подвалье, у которого на дверях сабля, а в окне казак.

- Знаю! - вмешалась тетка. - Он хочет к Минцелю.

- Можно попробовать, - сказал Доманский. - Минцеля мы все знаем.

Рачек в знак согласия сплюнул в самую печь.

- Боже милостивый, - охнула тетка, - этот верзила скоро, наверное, начнет плевать на меня; теперь, когда брата не стало... Сирота я горемычная!

- Важное дело, - отозвался Рачек. - Выходи, сударыня, замуж, вот и не будешь сиротой.

- А где ж я найду дурака, который бы на мне женился?

- Ну вот! Может, и я бы женился на вашей милости, а то некому мне бок растирать, - буркнул Рачек, с трудом нагибаясь к полу, чтобы выбить пепел из трубки.

Тетка залилась слезами; тогда вмешался Доманский.

- Чего тут церемонии разводить? У тебя, сударушка, нет родни, у него нет хозяйки; поженитесь и приютите Игнася - вот вам и сын будет. Да еще и дешевый сын, потому что Минцель даст ему и стол и квартиру, а вы - только одежду.

- А? - спросил Рачек, глядя на тетку.

- Сперва отдайте мальчишку в обучение, а там... может, и наберусь храбрости, - отвечала тетка. - У меня всегда было предчуствие, что я плохо кончу...

- Так айда к Минцелю! - сказал Рачек, вставая с табурета. - Только смотри, сударыня, не подведи! - прибавил он, погрозив тетке кулаком.

Рачек с Доманским ушли и часа через полтора вернулись, оба сильно раскрасневшиеся. Рачек едва переводил дух, а Доманский с трудом держался на ногах, видно потому, что лестница у нас была очень крутая.

- Ну что? - спросила тетка.

- Нового Наполеона посадили в пороховой склад!{27} - отвечал Доманский.

- Не в пороховой склад, а в крепость, - поправил Рачек. - В крепость Га-у... Га-у... - И он швырнул шапку на стол.

- А с мальчишкой-то как?

- Завтра он должен прийти к Минцелю с одеждой и бельем, - ответил Доманский. - В крепость, только не Га-у... Га-у... а в Гам-Гам или Хам... я даже не знаю...

- Рехнулись совсем, пьянчуги! - крикнула тетка, хватая Рачека за руку.

- Только не фамильярничать! - возмутился Ра-чек. - Фамильярничать будем после свадьбы, а сейчас... Пусть приходит завтра к Минцелю с бельем и одеждой... Несчастный Наполеон...

Тетка вытолкала за дверь Рачека, потом Доманского - и швырнула шапку им вслед.

- Вон отсюда, пьянчуги!

- Да здравствует Наполеон! - заорал Рачек, а Доманский запел:

Когда туда ты, путник, обратишься оком,

Ту надпись прочитай в раздумии глубоком...

Ту надпись прочитай в раздумии глубоком...