Кукла для профессора

Осмелев, я стряхнула с плеча оставшуюся бретельку, показывая, что у меня имеется и вторая, требующая пристального демонического внимания. Простонав раненым зверем, Карпов, тем не менее, послушно внял робкому намеку. Ткань сорочки затрещала под его грубоватыми, настойчивыми пальцами, отмечавшимися то на спине, то гораздо ниже.

Мы дышали так шумно, что наверняка даже Эйвери, ночевавший на первом этаже, услышал.

Почему я думаю об Эйвери? Причем тут Эйвери? К черту Эйвери!

Всех к черту, кроме одного слетевшего с катушек Демона.

Как же это все... ох!

Карпов оторвался от меня на секунду, окатив мутным взглядом и поглядев куда-то сквозь стену. В направлении своего кабинета. Прислонился горячим лбом к моему ледяному, безуспешно восстанавливая дыхание.

- Ладно, мисс Дэлориан, вы правы, - с каким-то отчаянно-виноватым видом, тяжело и рвано дыша, будто полночи разгружал вагоны, прохрипел Демон. - Паршиво я себя контролирую.

Недюжинным усилием воли он вернул одну руку мне на талию. Другой пригладил мои растрепавшиеся волосы, прижался губами к виску и замер.

- Андрей.

Я перехватила его за запястье, на позволяя убрать горячую руку с сорочки.

- В-влад-димирович. - неуверенно, еле слышно прошептал мне висок Демон.

- В-влад-димирович, - хрипло согласилась я и сильнее стиснула его запястье, прожигавшее алый шелк.

Почти уверена, что он тоже представлял, насколько гармонично смотрелась бы моя красная сорочка на его черных простынях.

- Идите спать. Пожалуйста.

С судорожным вдохом он высвободил руку, натянул бретельки обратно, вернул халат на мои плечи и поплотнее запахнул, завязав пояс аж на два узла. Красноречиво.

- Я вас очень прошу.

- Ладно, - прошептала я, протиснулась за дверь и на ватных ногах, по стеночке, поплелась в сторону лестницы.

Не помню, как дошла до спальни. В голове стоял такой гул, будто меня не меньше часа крутило в центрифуге, готовящей космонавтов. Ноги и руки существовали отдельно от измятого, зацелованного тела, по которому от одних воспоминаний снова начинали скакать мурашки.

Будем считать, что День Святого Валентина у меня все-таки удался.

Глава 13. Перекресток Судьбы

Наглый солнечный луч терзал левое веко, заставляя его приоткрыться. Но я отважно сопротивлялась. Все тело затекло, и я медленно перевернулась на спину. Ох, черт. Вот это было зря. Господи, сколько же на мне синяков? Судя по ощущениях, не меньше тысячи. Или просто один большой, сконцентрировавшийся сильно ниже поясницы.

Щеки будто наждачной бумагой стерло, кожа на шее саднила. Я облизнула губы и поморщилась: те потрескались и распухли. И венцом всему - стойкое, не покидающее чувство, будто по мне проехался каток. Нетерпеливый, страстный, жадный, кусачий... Чудовищно притягательный и сумасшедший до кончиков жестких волос.

Ох, нет, этот поцелуй не имел ничего общего с тем, щемяще-нежным, трепетным, ласковым, случившимся в холодном заброшенном доме. Было в нем что-то животное, дикое. Злость. Ревность. Сумасшедшее желание быть. Душащее отчаяние от невозможности обладать.

От одних воспоминаний в животе скручивался тугой болезненный узел. И до исступления хотелось вернуться в преподавательскую ванную и снова оказаться прижатой к той двери.

Чертов Демон.

О боги! Дополнительное занятие! Вечером! Да как же я ему в глаза смотреть буду? Тут «взрывом мозга» не отделаемся. Как бы всю академию не спалить к морфовой бабушке.

С другой стороны, спальня там совсем недалеко. Буквально в паре шагов от зельеварительного стола. Промежуточный экзамен по снадобьям, конечно, штука важная, но. Лично я бы не отказалась продолжить начатое. Меня ведь много чему надо обучать. кхм. дополнительно.

Я виновато глянула на Аврору, стыдясь собственных мыслей. Судя по пестрым, солнечным бликам, весело скачущим по кровати, утро началось давно. И завтрак я прозевала. Остается лишь мечтать, что на кухне остались хоть какие-то запасы.

Я поплелась в уборную. Хвала Судьбе, кроме меня никто не проспал, и я смогла с толком и расстановкой оглядеть «место происшествия». Ох, вашу же троллью матушку. С таким помятым лицом, взлохмаченной шевелюрой, лихорадочно-красными щеками и опухшими губами лучше из спальни вовсе не выходить.

Тело не просто хранило память о преступлении, но и предоставляло наглядные доказательства. На животе причудливым узором отпечаталась металлическая пряжка. На шее обнаружился нестройный ряд красноречивых кровоподтеков. А на ту живопись, что сильно ниже поясницы, никакой «Золотой Эссенции» не хватит.

Кое-как приняв душ, я вернулась в спальню и завалилась обратно на кровать. Предусмотрительно на живот. И пролежала бы так еще час или два, но. Беда в том, что я была зверски голодной.

С тумбочки на меня смотрела пурпурная роза. Теперь она казалась покрытой золотой пыльцой - так искрились на солнце бархатные лепестки. Странно, что без воды не завяла. Но, может, девочки заклинание увлажняющее накинули.