Кукла Яся

Из пакета выглядывает дрожащая собачья морда.

— Ты чё, усатый тут делаешь?

Пёс тихо поскуливает.

— Замёрз, что ли?

Протягиваю руку. Трогаю ледяной нос и настораживает, как собака при этом дёргается назад.

Да. Околел малый. Трясётся весь. В пакете так-то не согреешься.

— Кусать будешь? — руку даю понюхать. По ледяным купированным ушам прохожусь ладонью.

Вроде как, зверь не настроен на агрессию.

— А ну-ка, пошли со мной.

Встаю и зову его. Однако мохнатый не спешит двинуться следом. Шебуршит пакетом и на этом всё.

— Погнали, алё!

Выжидаю пару минут, а когда надоедает, возвращаюсь к нему и, наклонившись, вытаскиваю из укрытия на снег.

— Идём, говорю. Чё ты такой непонятливый?

Лежит. Хвостом машет.

— Странный, капец.

Начинаю удаляться во двор. Оборачиваюсь. Вижу, что, животное, хромая, пытается следовать за мной.

Вот блин.

Иду за щенком. Поднимаю. Тащу в подъезд на руках.

— Сразу не мог сказать? — предъявляю уже в лифте.

Пёс таращится на меня своими блестящими глазищами.

Увесистый, падла.

Симпотный. Породистый, вроде. Явно потерялся или убежал от хозяина.

— Нам сюдой, — сообщаю на лестничной клетке.

Нащупываю ключи. Открываю дверь и захожу в свою холостяцкую хату.

— Вэлком.

Ставлю его на пол. Включаю свет.

— Грейся, зверь.

Пока разуваюсь-раздеваюсь, этот сидит у двери туалета и внимательно за мной наблюдает.

— Чё уставился? Жрать хочешь?

Молча лупится. Боится меня как будто.

— Щас глянем, что у нас есть.

Шагаю на кухню и инспектирую содержимое холодильника. Там — шаром покати. Дома я питаюсь крайне редко.

— Это возьмём.

Останавливаю свой выбор на варёнке и банке с паштетом. Беру с полки тарелку. Сняв плёнку с колбасы, нарезаю её кубиками.

Несу незатейливый ужин в прихожую.

Гость сидит на том же самом месте. Ни на сантиметр не сдвинулся.

— Угощайся, — ставлю перед ним тарелку. — Запить принесу тоже. Ресторан, мля.

За чашкой шурую. Воды туда наливаю. Доставляю её до пункта назначения и застаю нашего скромнягу за поеданием ужина.

Прогодался. За считанные секунды с тарелки всё сметает.

— Зашло тебе, да? — оперевшись о стену, спрашиваю. — Не соврала продавщица. Передам ей твой отзыв.

Облизывается. Лакает воду, разбрызгивая её вокруг.

— Свинья, — констатирую, глядя на происходящее.

***

Короче, Гамлет остаётся жить со мной.

Не спрашивайте, почему я так назвал его. Всему виной алкоголь и попавшаяся на глаза книжка.

Так или иначе, теперь я не одинок и домой приходится возвращаться раньше и чаще обычного.

Господь Всемогущий, я и забыл, сколько хлопот влечёт за собой содержание домашнего питомца! К врачу отвези. Похавать ему купи. На прогулку дважды выведи. После улицы ноги ему помой. Поиграй ещё перед сном.

Трындец какой-то просто.

— Посмотри на себя, чудовище, — качаю головой, глядя на присаженную снегом морду.

Любит рыть носом сугробы. Идиот.

— Заходи, — пропускаю вперёд. Ступаю на порог следом. — Сидеть. Ждать, — приказываю жёстко, пока снимаю верхнюю одежду и скидываю обувь. — Быстро в ванну реагенты смывать.

За пару недель мы с ним алгоритм уже чётко отработали.

Погуляли. Помылись. Поели. Отправились диванить.

— Здрасьте, блять. Очень я тебя тут ждал, — высказываю своё недовольство, как только эта наглая морда забирается ко мне на софу.

Лезет играть.

Купленный в зоомагазине мяч принёс.

— Фу, всё в слюнях. Убери его отсюда, — сбрасываю оранжевую херь с дивана. — Ишь, чё придумал. Не надо мне тут собачарню устраивать. Щас мигом вниз пойдёшь! — суровым воспитательным тоном вещаю, и шерстяной, смирно улёгшись рядом, успокаивается. — Вот и славно.

Опрокинув в себя стопку, включаю телек. Щёлкаю пультом. Не отыскав ничего стоящего, оставляю какой-то бубнёж и беру в руки телефон.

Обычно когда у меня херовое и депрессивное настроение я делаю это. Просматриваю сохранённые в галерее фотки. Фотки, мать его, семилетней давности, если верно считаю.

На снимках совсем юная Яся. Красивая как кукла. Улыбающаяся. Весёлая. Сияющая, словно солнце.

Сука, столько времени прошло с тех пор, как наши дорожки разошлись, а я до сих пор забыть её не могу. Каждый раз листаю и нахлобучивает нещадно.

Пью ещё.

Уже не наливаю. Из горла тяну горячительную жидкость и думаю. О ней думаю.

Я ведь был очень счастлив тогда. По-настоящему счастлив.

Она любила меня. Принимала таким, какой я есть. Терпела и боролась за эти отношения до последнего.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вспоминается, как обижалась за то, что отправил её в Америку. Как несмотря на это ещё не раз потом прилетала ко мне.

Как горько плакала.

Крепко обнимала.

Горячо целовала.

Как говорила, что люто скучает. Что не может без меня там. Что отношения наши и отношениями назвать нельзя. Что так не должно быть. Что ей надоела эта неопределённость.

Чёрт возьми… Честно сказать, я вёл себя как настоящий эгоист, ведь было бы правильно разорвать эту связь сразу, ещё в аэропорту, когда в первый раз провожал на рейс.

Но нет.

Она прилетала. Истерила с порога. Предъявляла.

Мы ругались, а затем страстно мирились. И так, блять, по кругу.