Кукла-талисман

Из рукава хозяина выпорхнула связка монет. Не успел я опомниться, как «щегол» нырнул мне за пазуху и свил там уютное гнёздышко. Похоже, уборщик забыл сказать хозяину про службу Карпа-и-Дракона, вот меня и приняли за очередного проверяющего. Можно было не сомневаться, что если я войду, то увижу, как в бане спешно воздвигают указанную перегородку. А когда я уйду, она исчезнет без следа.

— Хорошо, — я с важностью кивнул, не спеша разуверить хозяина в оценке моей личности. — Общественная мораль прежде всего. А теперь пришли ко мне банщицу Юко. Или нет, сперва расскажи мне о ней. А потом гони её ко мне, понял?

Не знаю, что он там понял, но глаза хозяина вылезли из орбит:

— Прислать, господин?

— Да.

— К вам, господин?

— Да.

— Сюда, господин?

— Да, болван!

Я начал терять терпение.

— Как же я её пришлю, господин, — хозяин вжал голову в плечи, — если она мёртвая?

— Мёртвая, — подтвердил уборщик, высовываясь из-за дверной занавески. — Верьте моему слову…

Хозяин часто-часто закивал:

— Это вам к святому какому-нибудь, господин, или к провидице. Говорят, есть такие, в кого духи мертвецов вселяются. Она вселится, согреет воды, намылит вас, помоет…

— Намылит? За кого ты меня принимаешь?

— А что, господин? И ничего особенного! Одному живую банщицу подавай, другому мёртвую. Изысканный вкус, тонкие манеры…

— Когда она умерла?

Я ждал ответа «на днях» или чего-нибудь в этом роде. Вместо этого брови хозяина поползли на лоб:

— Да уж больше года. Вот я и удивился, что вы её спрашиваете…

Больше года. «Третий случай, — свистит флейтой голос архивариуса Фудо. — Третий, если считать с прошлой осени…» Смерть банщицы. Заброшенное жилище. Покойник в доме. Фуккацу на почве ревности. «Мы были в ярости. Никогда в жизни я не испытывал подобной ярости». Могильные цветы у крыльца. «Одному живую банщицу подавай, другому мёртвую…»

Мурашки по спине. Кажется, я начинаю к ним привыкать.

* * *

После ужасных событий позапрошлой весны, когда в деревне под названием Фукугахама я лицом к лицу столкнулся с отвратительным чудом — дозволенной насильственной смертью; когда закон будды Амиды на моих глазах уступил место иному, неведомому мне закону; когда я видел, как отнимают жизнь, и отнимал её сам, не рискуя отправиться в ад, уступив своё тело убитому; когда я сражался стальным мечом, будто воин кровавого прошлого…

Самонадеянный глупец, я думал, что всё повидал, всё испытал. Чем меня теперь можно обескуражить? Сойди на землю будда Амида, я и глазом не моргну. Какое-то время после битвы при Фукугахаме я пребывал в сладкой уверенности, что сёгун вызовет меня в столицу. Приблизит, даст чин, облагодетельствует. «Рэйден-сан, — сказал великий господин Ода Кацунага, стоя над телами убитых, — мне интересно ваше мнение». Сёгуну интересно моё мнение? Вне сомнений, это начало восхождения на вершину славы!

Время шло. Я ждал. Ждали мои отец и мать, знакомые и сослуживцы. Посыльного из столицы, отправленного по душу Торюмона Рэйдена, ждала, наверное, вся Акаяма, за исключением двух человек: старшего дознавателя Сэки Осаму и настоятеля Иссэна. Сперва я удивлялся такой их недальновидности, но вскоре удивление закончилось, и ожидание закончилось, верней, превратилось в болезненную зудящую занозу. Не выдержав, я отправился за ответами к настоятелю — обратиться к начальству я не рискнул, зная всю меру доброжелательности господина Сэки.

Почему, спросил я старого монаха. Почему? Сёгун забыл обо мне? Я недостоин высочайшей милости? Я чем-то провинился? По какой причине мои заслуги не оценены в должной мере?!

«Вы ни в чём не виноваты, Рэйден-сан, — с грустной улыбкой ответил святой Иссэн. — Ваши заслуги велики, вы достойны возвышения. Не думаю, что о вас забыли. О вас помнят, именно поэтому вы останетесь в Акаяме. Не ждите приглашения в столицу, его не будет».

Но почему, возопил я. Что за напасть?!

«Вы имели несчастье видеть сёгуна в минуты его слабости. Видели его бегущим, видели осаждённым. Слышали требования, выдвинутые дерзкими мятежниками покорителю варваров. Были свидетелем покушения на священную особу. Этого не прощают, Рэйден-сан. Если даже сам сёгун по молодости не придал этому значения, если он и намеревался послать за вами…»

Я внимал, затаив дыхание.

«Новый первый министр, господин Танидзаки, очень умён. Добавлю, что он ещё и очень предусмотрителен. Ваше присутствие при дворе будет всё время напоминать сёгуну о минутах слабости, помянутых мной. А главное, вы будете напоминать князьям и военачальникам, что сёгун — тоже человек. Одно покушение провалилось? Другое может увенчаться успехом. Третье, пятое, какое-нибудь. Фуккацу? О, желающие изыщут способ! Такое напоминание — уже вина, даже если вы не произнесёте ни слова. В итоге первому министру придётся убрать вас подальше любым доступным ему способом — например, обвинить в государственном преступлении и велеть вам покончить с собой. Вас также могут сослать на остров Девяти Смертей, с глаз долой. Первый министр благоволит к вам…»

Благоволит? Ход мыслей старика был мне недоступен.