Кукла-талисман

Верно сказано: «Муж с женой должны быть подобны руке и глазам: когда руке больно — глаза плачут, а когда глаза плачут — руки вытирают слёзы».

— Значит, Абэ, — голос Сэки Осаму прервал мои грустные мысли. — Окада-сан, не подскажете ли: во время тех расследований господин Абэ встречался с настоятелем Иссэном? Фудо-сан, вас я тоже спрашиваю.

Хватит, велел я себе. Горе, как рваное платье, надо оставлять дома.

— Кажется, да, — откликнулся секретарь.

— Да, — согласился Фудо. — Он говорил мне о намерении посетить Вакаикуса. Но я не знаю, связано ли это с теми фуккацу.

Окада кивнул:

— И я не знаю.

— Третий случай, — задумчиво произнёс старший дознаватель. — Первыми двумя занимался Абэ. Он мёртв. И вот теперь вы, Окада-сан, послали третьего перерожденца к дознавателю Рэйдену. Случайность?

— Случайность, — подтвердил Окада. — Совпадение.

— Случайностей не бывает, — возразил архивариус. — Совпадения — знаки, которые нам посылает судьба. Не так ли, Сэки-сан?

Я вздрогнул. Ледяные мурашки посыпались по спине от затылка до копчика. Только что Фудо повторил слова Одзаки Хэруо, человека, задушенного в доме, где никто не жил уже второй год.

— Выпьем, — предложил господин Сэки.

Объявить, за что мы пьём, он и не подумал.

Мы подняли чашки, держа их церемонно, обеими руками. Старший дознаватель, архивариус, секретарь — они смотрели на меня поверх своих чашек. Их взгляды… Не знаю почему, но мне вспомнились погребальные обряды. Чахоточный Абэ умер зимой, но осень — тоже удачное время для кончины. Если что, вряд ли Сэки Осаму выделит для моего погребения средства из казны.

Точно не выделит: кто я такой?

4 «А что, господин? И ничего особенного!»

Старуха не солгала: баня действительно располагалась близ Ятагарасубаси — Большого Вороньего моста. Столбы в начале и конце моста были украшены изображениями трёхлапого ворона — небесного проводника, посланного к императору Дзимму с целью даровать владыке победу. Случилось это давно и, разумеется, не в наших краях, но всякий раз, шагая по мосту, я чувствовал, что тоже имею какое-то отношение к возвышенной старине.

Глупости, конечно.

Мост часто ремонтировали, ещё чаще ремонт шёл насмарку, требуя нового. Чтобы ходить здесь с удобством, и впрямь надо было иметь три ноги, как у Большого Ворона. Пальцы тоже не повредят — держаться за перила.

Крыша бани, сделанная в китайском стиле, с высоким коньком и гнутыми карнизами, виднелась издалека. Это была совместная баня, для мужчин и женщин. Поговаривали, что к вечеру баня превращается в «мыльную страну», заведение особого рода, где молодые банщицы перед тем, как вступить с клиентом в плотскую связь, тщательно моют его горячей водой и растирают мочалкой.

Совместные бани с завидным постоянством запрещались указами сёгуна и распоряжениями правительства. Это случалось даже чаще, чем ремонт моста Ятагарасубаси. В народе такие указы звали «запретами на три дня». Имелось в виду, что первые три дня указ соблюдался со всей возможной строгостью, а на четвёртый день местный чиновник, ведающий надзором за банями, получал «щегла в рукаве», то есть взятку — и всё начинало работать, как раньше.

Мы с отцом ходили в баню подешевле, раздельную. Чтобы пар оставался в помещении, там не было окон, а входная дверь напоминала собачий лаз. Войти в эту дверь мы могли лишь согнувшись в три погибели, а войдя, справлялись с мытьём сами, без услуг банщиков.

Дверь бани у Вороньего моста — вернее, дверной проём, закрытый голубой занавеской — была выше моего роста. Над ней, прибитая к шесту, торчащему из стены, висела табличка с изображением лука и стрелы — иносказательно это значило «залезть в горячую воду». Слева от двери пара бамбуковых жердей отгораживала место наблюдателя. Отец рассказывал, когда-то тут сидел священник, молясь за посетителей, а теперь здесь просто взимали плату за вход. Сейчас место наблюдателя пустовало, но рядом стоял голый по пояс уборщик: отлынивал от работы, мерзавец, глазел на прохожих.

— Эй, ты! — я ухватил его за плечо. — Приведи сюда хозяина!

— Да на что вам хозяин, господин? — он ловко вывернулся, осклабился во весь щербатый рот. — Идёмте, я вас проведу. Всё сделаем в лучшем виде! Личный ящик для обуви и ценностей, под ключ…

Судя по гримасам уборщика, я бы поостерёгся оставлять здесь ценности.

— Торюмон Рэйден, служба Карпа-и-Дракона! — рявкнул я так, что и Сэки Осаму бы обзавидовался. — Живо за хозяином, бездельник! Или устроить тебе головомойку?

Уборщик растворился так, словно был струйкой пара на ветру. Хозяин возник так, словно был голодным духом, а я — вкуснейшей из жертв.

— Господин, господин! — плотный, кругленький, он прыгал вокруг меня как мячик. — Клянусь, я её установил! Можете проверить!

— Кого? — опешил я.

— Перегородку!

— Какую ещё перегородку?

— Между женской и мужской половинами! Дощатую перегородку, вот такую — он показал рукой высоту злосчастной перегородки. — Всё…

— В лучшем виде?

— В лучшем, господин, в наилучшем! Ради сохранения общественной морали! И вот, не побрезгуйте…