Кукла в волнах

Один из таких маленьких домиков снимал и я у хозяйки Нины Александровны. Обстановка в нём была самая неприхотливая, спартанская. Шкаф, стол с двумя стульями, кровать. В небольшой прихожей — газовая плита, за которой примостился голубой газовый баллон. Из вещей взятых напрокат — холодильник и черно-белый телевизор «Рекорд». Вообще у меня был минимум личных вещей, да и зачем они мне, когда в любой момент могли перебросить в новый гарнизон? Впрочем, небольшой комплект гражданской одежды всё-таки имелся.

На столе в комнате стоял купленный в комиссионке магнитофон «Панасоник». Вот, собственно и всё.

Хозяйка Нина Александровна была своеобразной женщиной. На вид, ей было около шестидесяти, давно разведена, жила одна. Порою, она находила одиноких мужиков своего возраста, которые к ней временно подселялись. На юге таких мужчин называют «примаками». Чем богаче был мужичок, чем больше он имел за душой, кроме пенсии, тем, разумеется, было лучше.

Моя хозяйка, в общем и целом, была незлым человеком. В то же время, развод с мужем, покинувшим её ради молодухи, заставил смотреть на мир с пессимизмом, вернее на мужскую половину мира. Она пришла к выводу, что от каждого нового мужчины, становившегося у неё примаком, надо было что-то урвать. Как говорится: «С паршивой овцы хоть шерсти клок!»

Родила она поздно — её дочь, которую звали Оксана, была чуть старше меня. Когда я поселился во флигель, молодой и неженатый, то вполне естественно, что дочка стала уделять мне повышенное внимание. Например, Оксана частенько заходила, чтобы спросить что-то совершенно пустяковое и, при этом, садилась на один из стульев, принимая шутливо-вызывающую позу. Летом она надевала легкие платья, почти все из прозрачной ткани, чтобы непременно просвечивали трусики и бюстгальтер.

Но женитьба не входила в мои планы. Оксана это поняла, только, как большинство упрямых женщин, не оставила своих провокаций. Она считала, что может случиться момент, когда я не выдержу и сдамся на милость победителя. Это продолжалось до тех пор, пока на её горизонте не появился богатый вдовец, армянин — их на российском юге проживает множество. Говорят, что первые поселения армян были основаны еще при Екатерине II.

Армянин, к моему облегчению, тоже положил глаз на Оксану. Вскоре сыграли свадьбу, и она ушла жить к мужу. Таким образом, больше всех за Оксану радовалось двое: её мать и я. Нина Александровна была довольна как мать — наконец-то, пристроила дочку, а я, оттого, что освободился от плотной опеки девушки, вступившей на тропу охоты.

В конце концов, если каждый день смотреть на соблазнительное тело, то можно и не выдержать. Под бдительным оком хозяйки наша связь не осталась бы незамеченной. Я думаю, её дочь и не стала бы ничего скрывать — меня бы просто поставили перед дилеммой: женитьба или партком, причем, обращение в партийную организацию однозначно бы поставило крест на моей карьере.

Примерно в такую ситуацию попал комсомолец полка Юрка Ющенко. Он познакомился с одной девушкой, работавшей в штабе нашего батальона в службе АТИ[16]. Долго обхаживал её, потом, наконец, пригласил к себе во флигель. Своих друзей, которые с ним проживали, попросил освободить помещение на одну ночь.

Девушка, конечно, поняла, что означает вечернее приглашение в гости, и приняла контрмеры. Как вспоминал Юра, ночь была фантастическая. Правда, пробуждение — не очень. Над собой он увидел разъярённое лицо мамаши, узнавшей от предусмотрительной дочки адрес заранее. Мать с ходу начала обвинять бедного комсомольца в изнасиловании и пригрозила походом в партком полка. Ющенко признался мне, что в ту минуту чуть не поседел, прокляв все свои амурные похождения, тягу к сексу и вшитый в член шарик.

Спасла положение его хозяйка. Она услышала какой-то шум во флигеле у постояльцев, и пришла разведать, из-за чего разгорелся сыр-бор. Охватив всю картину своим хватким бабским глазом, она безоговорочно встала на сторону Ющенко и принялась крыть на чем свет блудливую дочь и ее мамашу. Она заявила, что девушку никто не насиловал, как никто не заставлял её оставаться ночевать. А так поступать, как они, могут только поганые люди. Короче говоря, Ющенко с той поры в отношениях с девушками стал архиосторожным.

На следующий день после моего приезда, я вышел утром во двор дома к умывальнику, стоявшему рядом с флигелем. Утро встретило меня в лице хозяйки, хмуром и недовольном, которая сообщила, что Оксана вернулась. Сказано было без каких-либо подробностей, но с таким видом, будто я был виновен в её возвращении.

Пока я готовил себе завтрак, одевался на службу, девушка во дворе не появилась, поэтому я не смог узнать причину её внезапного возвращения. Однако едва моя нога ступила за ворота дома, как я натолкнулся на соседку — седую старушку, которую все звали бабка Верка.

— Как там Оксаночка поживает? — спросила она с явным любопытством.

— Я её не видел, бабушка, — ответил я, собираясь идти дальше.

— Вот не повезло девке-то, вот не повезло! — сокрушенно покачала головой бабка Веерка, — ужас какой!