Кукла затворника

Она стояла в дверях со стаканом молока. Сняв с себя белый костюм с юбкой-карандашом ниже колена, она облачилась в спортивный. Самый обычный: в трико и майку. Еще Зоя полностью сняла макияж. Без него и парадной одежды выглядела скромнее, но все равно привлекательно. Только теперь гладкое каре не вязалось с образом. Растрепанные кудряшки ему подошли бы больше.

— Обожаю молоко, — сообщила она, сделав глоток. — Но в детском доме нам его не давали. Только разбавленный водой кефир.

— Вас, насколько я знаю, удочерили в возрасте одиннадцати лет, — заметил Вася. Это был единственный факт о ней, которым он пока располагал. Телефон и прописка не в счет.

— Да.

— Приемные родители вам тоже в молоке отказывали?

— Первое время нет. Но когда я стала плохо себя вести, мне даже воду давали через раз. Да, кстати… Не желаете чего-нибудь попить?

— Нет, спасибо.

Она сделала еще глоток и уселась в кресло. Стакан опустила на подлокотник.

— О чем вы хотели со мной поговорить, товарищ майор?

— О вашем брате.

— Не имею таковых.

— Павел Евгеньевич Иванов ваш брат по отцу.

— Я Одинцова. Зоя Александровна.

— Это мне известно. Как и то, что эту квартиру вы приобрели у… — Он сделал паузу: — Павла Евгеньевича Иванова, который является вашим братом по отцу.

Это был выстрел наобум. Одинцова была прописана в другом месте, и о ее имуществе, движимом и нет, он ничего узнать не успел. Зато он помнил адрес, по которому ранее проживал Иванов…

И проживал он именно в этой квартире.

— Совпадение, — ответила Зоя, но занервничала — едва не уронила стакан с молоком, когда дернула локтем.

— Ой ли?

— Не буду врать, я знаю, кто моя мать. Но в графе отец у меня стоял прочерк. Поэтому я не знала, от кого она родила…

— Знали, — отчаянно блефовал Василий. — Она сказала вам. Вы с ней виделись.

— Откуда у вас такие сведения?

«Если бы я был детдомовским и узнал, кто моя мать, то обязательно бы с ней встретился, — мысленно ответил Зое Барановский. — Тем более если бы в приемной семье меня за провинности жестоко наказывали…».

— Зоя, давайте поговорим откровенно, — сменил тон Василий. Он знал, что у него приятный голос, и когда он начинал говорит вкрадчиво, это очень помогало на допросах. — Неофициально. Я не хочу вредить вам. Знаю, вы и так натерпелись за жизнь. И все, что имеете сейчас, вас радует, но не компенсирует многих лет страданий…

— Откуда вы знаете о них? — сорвалась на крик она. — Кто рассказал?

— Я не могу выдавать своих информаторов.

— Это Гарри, да? — Василий сделал загадочное лицо. Выражение его могло означать как «да», так и «нет». Тот, кто задает вопрос, увидит тот ответ, который ожидает получить. — Так я и знала… Сучонок!

— Так мы поговорим откровенно?

— Вы что, подозреваете меня в убийстве Павла?

Ого! Она знает о его смерти? Теперь точно да.

— Я — нет. Поэтому не вызвал вас в отдел, а приехал сам. Но вы в разработке.

— Черт, — выругалась она и нервным движением отбросила волосы с лица.

Увидев правую его половину, Василий понял, что нет в мире совершенства. Идеальная Зоя имела изъян, а именно обезображенную шрамами кожу на скуле и щеке.

— Он вам и об этом рассказал? — спросила она, заметив изменившийся взгляд Василия. Тот покачал головой. — Хоть что-то в нем осталось человеческого…

— Откуда это у вас?

— Приемный отец поставил мне на лицо утюг, когда я отказалась ублажать его дружков. Тогда мне было тринадцать.

— С этим ничего нельзя сделать?

— Уже сделано все, что возможно. Было значительно хуже. Я жду старости и отвисания кожи, тогда мне ее натянут и срежут шрамы. Но, опять же, не целиком.

— Они вас не портят. Вы необыкновенная красавица.

— Вы передернулись, когда увидели их.

— От неожиданности, а не отвращения. У меня самого ожог на ноге. Хотите покажу?

И, не дождавшись ответа, задрал штанину. На голени имелся ужасный шрам. Он уронил на себя мангал, и раскаленные угли прожгли кожу в нескольких местах. Выглядело это отвратительно. Будто гигантские черви прогрызли его ногу.

— Мужчин шрамы только украшают, — улыбнулась Зоя. — Даже на лице. Но забудем об этом. Вы хотели поговорить о Павле. Задавайте вопросы, отвечу.

— А не лучше, если вы сами расскажете свою историю? Вам ведь хочется поделиться, не так ли? Иначе вы не откровенничали бы с таким пройдохой, как Гарри… — Знать бы еще, кто это.