Кукловод

— Палыч сказал, что быстро, практически сразу. Удар колющим предметом в сердце. Когда эксперт извлек из груди шило, крови почти не было, так, самая малость. Более всего удивительно то, что следователь даже не предпринял попытки сопротивления. И вообще непонятно, как убийца попал сюда, потому что следов взлома нет. Не исключено, что Виктор знал преступника, и сам его впустил. Это будем выяснять…

— Я сейчас все сам выясню.

— А, ну да, конечно. Вы, наверное, привыкли работать без посторонних, я позову Палыча.

Титов приоткрыл дверь спальни, негромко позвал судмедэксперта, и тот вышел, недовольно стягивая с рук тонкие резиновые перчатки. Ну что ж, он и правда предпочитает работать без посторонних глаз. Клёст глубоко вздохнул, успокаивая бешено стучащее сердце, и перешагнул порог спальни…

Виктор сидел на стуле, руки его были стянуты за спинкой скотчем, а голова свесилась на грудь. Лицо следователя выглядело серьезным, на лбу пролегли складки, словно он хмурился. Повыше левой скулы синел кровоподтек, а на левой стороне майки, там, где находится главный человеческий орган, темнело небольшое пятно. У его ног лежал раскрытый чемоданчик судмедэксперта. Странно, но сейчас Клёст чувствовал себя спокойно, автоматически отмечая каждую мелкую деталь. Муха, настойчиво кружащая вокруг дающей рассеянный свет люстры, лежащий на одеяле детектив Донцовой в мягком переплете (Виктор никогда не признавался, что читает бульварную литературу, да и в зале, где гостил когда-то Клёст, в стенке стоят произведения классиков), фото дочери на прикроватной тумбочке (в рамочке было то самое лицо, которое глядело на него из машины несколько минут назад, только здесь оно улыбалось), лежавшие рядом очки в тонкой оправе (еще одна тайна Виктора, в очках Алексей его никогда не видел)…

Впрочем, все это сейчас было несущественно. Мало ли какие секреты имеются у людей при жизни, которые становятся известными только после их смерти…

Нужно было начинать сканирование. Однако Клёст не спешил. Его снова тянуло к тумбочке, словно кто-то нашептывал ему в ухо, что там может быть нечто важное. Помедлив секунду, он выдвинул ящик… Там лежал, поблескивая вороной сталью, пистолет. Странно, подумал Алексей, почему его не изъяли до сих пор. Может быть, просто не успели все осмотреть?

Чувствуя себя государственным преступником, он медленно протянул руку и взял «Макаров». Чувствовать холодное прикосновение смерти было и страшно, и заманчиво одновременно. Раньше ему доводилось пару раз стрелять из «Макарова», было это в ментовском тире. Не сказать, что положил все в «десятку», но и в молоко ничего не улетело.

Он взвесил пистолет на ладони, а затем положил его во внутренний карман куртки. Нет, слишком заметно. Лучше заткнуть за пояс, сзади. Вот так лучше, и незаметно, и не мешает. А теперь можно заняться и трупом.

Он сел на колени возле мертвого тела, сконцентрировался, и опустил ладонь на холодный лоб…

…Черт, ведь зарекся покупать чтиво подобного рода, а все равно купил. Больно уж интересно писала Донцова, хотя фантазерка она еще та. Однако в последних романах у нее слишком уж неприкрытая реклама прет. Поди, башляют ей хорошо заказчики, если не стесняется то и дело нахваливать продукцию то одной фирмы, то другой. От этого и сюжет казался скучнее.

Может, телевизор поглядеть? Что там, интересно, по «Спорту» показывают… Он отложил книгу, стянул с носа очки, и в этот момент в дверь позвонили. Кого это несет, интересно? На часах уже почти десять.

Натянув треники, Виктор двинулся в прихожую. Поглядел в глазок, и обомлел. На лестничной площадке стояла Лизка, и так жалобно смотрела, что защемило сердце.

— Господи, Лизок, — забормотал он, распахивая дверь, — что ты здесь делаешь одна…

Договорить он не успел, потому что в следующий миг что-то очень быстрое промелькнуло перед глазами, и страшный удар, пришедшийся чуть выше скулы, отбросил его в глубь прихожей. Чья-то темная тень заслонила дверной проем. Не успев опомниться от первого удара, он получил второй, на это раз носком ботинка в подбородок, и на этот раз провалился в глубокий нокаут.

Когда Виктор очнулся, то не сразу вспомнил, что с ним произошло. Но когда он увидел сидевшую рядом Лизу, а чуть в стороне смутно знакомого, одетого во все черное длинноволосого незнакомца, поигрывающего длинным шилом, то память услужливо напомнила ему все подробности произошедшего. Саднящая скула и пара выбитых нижних зубов также свидетельствовали, что его лицу пришлось испытать несколько неприятных мгновений. Виктор попытался вскочить со стула, однако тут же понял, что это ему вряд ли удастся — руки за спинкой были чем-то стянуты так туго и надежно, что не стоило и пытаться.

— А-а, очухался… Наконец-то, а то мы с Лизонькой уже заскучали, все гадаем, когда это наш папочка соизволит прийти в себя.

Незнакомец улыбнулся одними губами, подошел к его дочери и погладил ее по голове затянутой в черную перчатку рукой. Лиза сидела бледная, и на прикосновение волосатого никак не отреагировала.

— Гад, не трогай мою дочь!