Кукловоды и марионетки. Воспоминания помощника председателя КГБ Крючкова

Однако когда провели оперативную установку одного из «почтальонов» (он оказался работником режимного объекта) и негласно, без вскрытия автомашины, осуществили выемку подброшенного им письма, то сразу же схватились за голову и стали срочно думать, как в подобной ситуации следует поступать и что необходимо в этой связи предпринять в плане защиты охраняемых секретов.

Ну, хорошо, допустим, перехватили мы тем или иным путем послание «инициативника» зарубежным спецслужбам. С ним самим вопрос становится более-менее ясным хотя бы в том, что следует дополнительно предпринять в плане защиты от противника ставших известных ему секретных сведений. Но как перевести всю эту оперативно-розыскную лирику в строгую юридическую плоскость, как зафиксировать факт предательства «инициативником» своей страны в форме передачи противнику сведений, составляющих государственную тайну, – вот в чем состояла основная проблема и главная оперативная задача для контрразведчиков. Вновь забросить изъятое письмо в автомашину церэушника и терпеливо следить за обоими фигурантами, встретится ли шерочка с машерочкой где-нибудь в городе? Да, в принципе, это возможно, но достаточно хлопотно, проверочные мероприятия отнимут много сил и времени, а конечный результат при этом далеко не очевиден.

Иномарки – «ловушки» с иностранными номерами, конечно же, поставили, где надо, и они свою роль в тот период, безусловно, сыграли. Я расскажу об этом чуть подробнее на примере одного военнослужащего из Уральского региона, но немного позднее. А все же, подумалось тогда, не стоит ли нам испробовать на практике «передовой опыт» американцев и подставить «инициативнику» кого-нибудь из своих, хотя бы тех же курсантов из числа будущих нелегалов разведки? Судили-рядили и так, и сяк, но точку в разговоре поставили сотрудники Следственного управления КГБ. Они четко и убедительно разъяснили высокому начальству, что собранные таким образом доказательства весомого процессуального значения иметь не будут и выходить с ними в суд совершенно бесперспективно – любой адвокат станет акцентировать внимание судей прежде всего на факте наличия в деле провоцирующих обстоятельств и обязательно укажет на противоправные действия со стороны спецслужб в отношении его клиента.

Возвратимся, однако, к рассматриваемому примеру с Ветровым. Когда по итогам следствия были в деталях установлены подробности его встреч с представителями французской разведки (вначале с агентом, а затем и со штатным сотрудником ДЖСЕ) и соответствующие материалы поступили на ознакомление в разведку, я, читая их, неоднократно хватался за голову и крыл наших доблестных контрразведчиков самыми нелицеприятными эпитетами. Если бы я вздумал организовывать подобным образом конспиративные встречи со своими источниками в Париже, резидент задушил бы меня собственными руками в своем кабинете без какой-либо санкции Центра и был бы при этом абсолютно прав.

Когда иностранец из капиталистической страны более десяти раз встречается со своим конфидентом в одном и том же достаточно многолюдном месте, причем под одной и той же бытовой легендой, – это очевидный брак в оперативной работе, прямо ведущий к провалу источника. Ветров выступал в данном эпизоде вовсе не как профессиональный разведчик-агентурист (каким, кстати говоря, он никогда и не был), а скорее как самоуверенный авантюрист, особенно если учесть, что он таскал на встречи с иностранцами не что-либо, а копии документальных материалов, имевших самые высокие грифы секретности, то есть «компру», достаточную для применения к нему высшей меры наказания.

Достаточно было советской контрразведке хотя бы один разок «зайти к подозреваемому объекту со стороны иностранца», то есть устроить за французом действительно квалифицированную слежку (из-за чего, кстати, «погорел» один наш известный разведчик-нелегал), – и шпионская песенка Ветрова немедленно оказалась бы спетой. Было вполне достаточным «установить его личность после стыковки с иностранцем» хотя бы однократно – и все, дальше неизбежно и, как любит выражаться В. В. Жириновский, «однозначно» наступил бы этап сбора улик и получения юридических доказательств совершения им преступных действий. Однако, как ни печально это сознавать, столь желаемого и для советской разведки, и для советской контрразведки события так и не произошло, и первоначально Ветров отправился за решетку по чисто уголовному поводу…