Кукловоды павшей империи (СИ)

— Из-за той самой болезни, о которой спрашивал Гилберт. Отец и правда был нездоров, недуг сильно подкосил его. Тело перестало слушаться, да и разум со временем начал ему отказывать, а лекари лишь бессильно разводили руками. От кейсарина пользы тоже не было: руны могут затянуть рану или срастить кость, но сложные заболевания им не по силам. И вот, пока остатки разума окончательно не разбежались из его головы, отец вызвал к себе управителя из Зала Войны и подписал контракт. «Я буду служить своей стране, покуда бьётся моё сердце», — сказал он тогда. Это были его последние слова в человечьем облике.

— Достойное решение, — произнёс Гилберт, когда рассказ подошёл к концу. — Теперь понятно, кого ты так упорно разыскивал в этом войске.

— Было любопытно посмотреть, во что он превратился. Наверное, при жизни старик и не подозревал, что будет служить под командованием собственного сына.

— А что, сразу после ритуала вам его не показали? — удивилась Кара.

— Нет, таковы правила. Как только человека забрали на преобразование, семья его больше не увидит. Честно говоря, я даже не знал, получился ли из него рабочий этрод и окажется ли он среди этих полутора тысяч.

Кара тем временем задумчиво разглядывала бывшего именитогоофицера, больше не вмешиваясь в разговор. Девушка пыталась представить своего отца — не лежащего в луже крови в собственном доме, а превращённого в такую же марионетку, отданного в безграничную власть собственной дочери; ставшего игрушкой, какой не так давно была для него молодая Каранея.

Нет, его мерзкую рожу она не смогла бы терпеть ни в человеческом обличье, ни в виде безвольного этрода. Окажись Антеус среди этих солдат, Кара не раздумывая бросила бы его на передовую в надежде, что какой-нибудь ушлый арсафирский солдат сумеет прикончить отца раньше, чем сам падёт на поле брани.

Оставив Фонтера-старшего в покое, девушка вернулась к напарникам.

— Слушай, — обратилась она к Тидену. — В твоих россказнях кое-что не сходится. Ты ведь говорил, что это отец заставил тебя стать кукловодом. А теперь мы узнаём, что он уже давным-давно пылится в этой крепости. Выходит, вчера тебе уже ничто не мешало отказаться от службы.

— В целом, ты права, — согласился Тиден. — Из ближайшей родни у меня осталась мать да две сестры. Едва ли они смогли бы оставить на мне хоть один синяк, даже если бы навалились все разом.

— Тогда в чём дело?

— В том, что ранить можно не только кулаками, знаешь ли. После смерти, то есть обращения отца — хотя какая, в общем-то, разница — мать была убита горем и утешалась лишь тем, что хотя бы её ненаглядный сыночек всё ещё может стать предметом гордости длясемейства Фонтеров. Боюсь, вздумай я в тот момент уйти со службы, она бы этого не перенесла. А уж сёстры сожрали бы меня заживо.

— Проще говоря, ты подписался на всё это, чтобы не расстраивать мамочку?

— Получается, что так, — не стал спорить Тиден.

Порядком утомившись от сегодняшних проверок и тренировок, Кара ушла искать Келанию, чтобы подчистить остатки ужина. Уходя с площадки, девушка уловила отрывки беседы оставшихся наедине мужчин: как и ожидалось, Гилберт хвалил Тидена за верность семье и пытался, как мог, сочинить вдохновляющие речи.

***

Утро встретило кукловодов не звоном домашнего будильника и не ударившим в лицо светом кейсариновых ламп, как любили будить кадетов в казармах, куда их селили во время учений. Вместо этого Келания лично вошла в каждую комнату и, словно заботливая мать, аккуратно растолкала каждого из офицеров. Новый статус и прилагаемые к нему почести не заставили себя ждать.

Пока группа завтракала на первом этаже, всё казалось прежним: та же пустая, молчаливая крепость, отданная на попечение одинокой смотрительнице. Но стоило им выйти под открытый свод подземелья, как до кадетов в тот же миг донёсся гул множества голосов. Он исходил снаружи, из-за крепостных стен.

— Только не это! — обречённо вымолвила Кара. — Не говорите мне, что нас будут провожать!

— Уж не надеялась ли ты, — произнёс Тиден, прислушиваясь к голосам, — что величайшие воины государства, доблестные защитники границ от посягательств мерзких захватчиков, отправятся на свою великую миссию под покровом секретности, словно какие-то шпионы?

— А что, разве не так? Будем несколько лет отсиживаться в какой-нибудь уютной пещерке, пока этроды выполняют за нас всю работу. Вот им пусть и отдают почести, а к нам не лезут.

— Хм… — наследник военного рода задумчиво потёр подбородок. — А что, это идея! Давайте заставим этродов помахать людям руками, когда выйдем за ворота. Хочу посмотреть на лица горожан в этот момент.

— Пожалуйста, только без этого! — взмолился Гилберт. Его мечты о торжественной отправке на войну находились под угрозой срыва из-за двух непутёвых напарников, неспособных понять всей важности этого момента. — Эти люди пришли сюда, чтобы проводить на войну героев, а не шутов. Всё, что от нас требуется — это выехать за ворота и покинуть пределы города, ведя за собой войско этродов. Как только окажемся в диких подземельях, сможете шутить и веселиться сколько вздумается.