Куколка

— Только, пожалуйста, не опаздывай. Этого никто не любит. А если раньше придешь, будет возможность сесть в первых рядах.

— Прям аншлаг будет?

— Нуу... не весь зал, конечно, но самые лучшие места точно будут заняты.

— Ясно. Ладно, пойду дальше работать. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Девушка нажала на красный кружок с трубкой в центре на экране и тоже продолжила заниматься. Только теперь у нее все гораздо лучше получалось. Она сама себе поражалась и все пыталась понять, как это работает. В рамках курса анатомии они мимоходом проходили, как функционируют гормоны, как некоторые из них увеличивают работоспособность организма в определенных ситуациях, а другие, наоборот, помогают расслабиться или получать удовольствие. Что из этого в ней сейчас кипело, Татьяне было неведомо. Но было ведомо, что что-то кипело и вырабатывало много положительной энергии, которой ей давно не хватало. Но разум по-прежнему отказывался связывать все эти следствия с Вадимом. Хотя в памяти фоном, словно рисунок на рабочем столе компьютера, постоянно стояли его добрые улыбчивые глаза.

* * *

Татьяна волновалась сильнее, чем ожидала от себя, поправляя тени на веках перед зеркалом. Нервозности добавляла торжественность обстановки настоящего театра. Все здесь было таким великим, императорским, старинным и наполненным духом балета. Изысканная лепнина, высоченные потолки, канделябры, колонны и красный бархат — все это одновременно восхищало и угнетало, потому что такому месту нельзя было не соответствовать.

— А ты говорила, к тебе никто не придет. Я твоего отца видела, — сказала Даша, вбегая в гримерку. — Он с моими в третьем ряду.

— Что?!

От внезапной плохой новости Татьяна только больше размазала тени на правом веке. Даша стерла лишнее ватным тампоном, который взяла для себя.

— Ты не рада?

— Он только на выпускной собирался, — тихо и медленно проговорила девушка, опуская взгляд на столик с косметикой.

Сердце заколотилось с двойной силой. Она и так себе от волнения места не находила, пошла подкрашивать глаз, который и без того был хорошо накрашен, лишь бы чем-то заняться в последние минуты перед выходом на сцену. В итоге, еще больше разволновалась и только испортила себе макияж. Даше пришлось взяться за нее. Пока она красила Татьяну, говорила:

— А еще там какой-то высокий красавчик в первом ряду сидит, один, с букетом подсолнухов. Чей-то кавалер, однако. Но почему-то никто не признается. Не твой ли случайно, а, Тань?

На последнем предложении Даша, сузив глаза, присмотрелась к подруге. Девушка поняла, о ком она говорила, но тоже не призналась, помотав головой. Подруга, кажется, поверила.

— Неужели Муравьевой? — задумалась она. — Откопала же где-то такого недоумка. С букетом. Ха! Еще и подсолнухов. Где он только их достал?

Мимо пробежали близняшки Лиза с Верой. Даша поделилась с ними информацией об ухажере Муравьевой, и они все прыснули ехидным смехом. Татьяна молча их слушала, боясь, что Вадим как-нибудь ее выдаст.

«Блин, подсолнухи?! Какие подсолнухи? Зачем он их припер?» — думала она с досадой и злилась на парня за то, что он поставил ее в такое положение на грани позора. Если девчонки так смеялись над Муравьевой, то над ней и подавно будут издеваться. Они высмеивали его простецкий вид, глупую улыбку на лице и сами подсолнухи. Им все казалось смешным, но больше всего то, что парень принес букет на репетицию. Это ведь даже не был сам спектакль, еще не с чем было поздравлять, тем более цветами, тем более подсолнухами. «Да как он только до этого додумался?! — бесилась в душе Татьяна, а внешне показывала безразличие к разговору подружек. — Пригласила на свою голову. Еще и папа...».

На сцену она выходила с каменным от напряжения лицом. Все тело хотело застыть в нервозности, но нужно было двигаться, то плавно, то быстро, да еще и синхронно с остальными. Букет подсолнухов, большой, объемный, бросался в глаза. Его, наверняка, заметила сразу вся труппа. Но Вадим сидел в первом ряду, широко улыбаясь, по своему обыкновению, ни на кого не обращая внимания. Букет положил на колени, поддерживая их одной рукой, а второй подпер подбородок и пристально смотрел на Татьяну. Она чувствовала его завороженный взгляд, и это еще больше раздражало. Она также ощущала на себе взгляд отца, пока спокойный, подбадривающий и любящий.

Пришлось собрать все остатки воли, чтобы сконцентрироваться на спектакле. Спасало хотя бы то, что это была всего лишь репетиция, но Татьяна чувствовала на себе такой груз ответственности, будто от ее исполнения зависела жизнь миллионов младенцев. А по факту, она танцевала в самом конце сцены, без партнера, все в массовке были как один на лицо, поэтому на нее внимания никто, кроме Вадима и отца, не обращал.