Куколка

Татьяна сразу почувствовала, что ему нравилось это муторное занятие. Он щепетильно относился к деталям и требовал того же от девушки, в шутку ругая за каждую оплошность, но не уставал повторять одно и то же, а иногда, если получалось, переделывал неудачно выполненную ей работу. Мелкая мозаика требовала хорошей моторики. Татьяна в академии на занятиях лепила из глины фигурки, но ей все равно с трудом удавалось быть аккуратной в этом деле, поэтому она часто плошала.

– Почему ты этим занимаешься? – спросила девушка, в очередной раз неудачно положив тессер на пленку.

– Наверно, потому что нравится, – усмехнулся парень. – Вот ты балетом почему занимаешься?

Он поднял глаза с плиточки, площадью в один квадратный сантиметр, от которой только отколол острый угол, и посмотрел Татьяне в лицо. Она вздохнула. Теперь и сама не могла ответить на этот вопрос.

– Наверное… из-за мамы…

Парень подарил ей понимающий взгляд и снова переключился на плитку. Татьяна смотрела в ящик со стеклышками голубого цвета, которые должны будут превратиться в небеса на картине. Вспомнила о матери и снова опечалилась. Но процесс укладывания мозаики завлекал и не давал мрачным мыслям застаиваться.

Сейчас ей было комфортно, уютно и даже интересно, несмотря на монотонность работы. В рутине кроилось успокоение. Хотя она знала, что мать сейчас обижена и, наверное, ругает ее всеми возможными матами, которые есть в русском, английском и французском языках, потому что хорошо говорила на всех трех.

– На самом деле, можно сказать, я тоже начал этим заниматься из-за родителей, – прервал грустное молчание бармен и привлек рассеянное внимание Татьяны. – Они часто ссорились, пока еще жили вместе.

Она проследила за его удаляющимся вглубь собственного нутра взглядом и прислушалась. Оба замерли. Парень думал над тем, что сказать, или вспоминал то, о чем говорил, а Татьяна ждала дальнейших откровений.

– Мать в истерике била посуду. И не только, – на его лице проступила печальная усмешка. – Помнишь блюдо на кухне?

Бармен посмотрел ей в лицо, ожидая реакции. Девушка кивнула.

– Она однажды и его разбила. Сервиз с этим блюдом им подарили на свадьбу. Дело уже шло к разводу, – парень вздохнул, будто переводил дух. – Мать тогда объяснила мне, что их с отцом брак разбился и что его уже не собрать, как и это блюдо, якобы поэтому они должны разойтись. Я, мелкий дурак, – он хмыкнул на образ из воспоминаний в стене, – подумал, что если я склею блюдо, то они останутся вместе.

Татьяна слушала, пристально глядя в его неизменное лицо, будто боялась пропустить каждую эмоцию. Парень почти никак не выдавал себя, только делал внезапные короткие паузы, хмуря брови, вздыхал, а потом продолжал говорить спокойным тоном.

– Я собрал все-все осколки до единого и аккуратно их склеил обратно. Это стоило мне много крови, труда и времени, но я очень не хотел, чтобы они разводились. Ну вот, склеил и принес им это блюдо, довольный собой, думал, спас семью, – он снова усмехнулся. – Они рассмеялись оба. И действительно, на какое-то время это помогло. Но ненадолго.

Наступила короткая пауза. Татьяна поджала губы, не зная, нужно ли ей что-то отвечать, задавать вопросы или высказать как-то иначе свою поддержку, поэтому она молчала в растерянности. А парень снова заговорил.

– Через год они развелись. А в течение всего года ругались и били посуду. Я собирал все осколки и просто, чтобы абстрагироваться, склеивал их обратно в предметы. Сначала я старался вернуть форму, но это редко, когда удавалось сделать полностью, какие-то осколки пропадали, какие-то были слишком мелкими. И я начал собирать из них другое. Родители разъехались, а хобби осталось. Хоть что-то хорошее от них осталось помимо квартиры.

Он снова выдавил мелкий смешок, выбирая из ящика подходящие белые стеклышки для световых лучей.

– Они… умерли? – с осторожностью спросила Татьяна, не зная, как лучше сформулировать такой вопрос.

– Нет. Отец живет в другой стране, мать – в другом городе. У каждого своя жизнь.

– Бросили тебя?

Девушка вылупила встревоженные глаза. Ей казалось такое диким и невозможным.

– Нет, конечно, – парень улыбнулся. – Они постоянно меня делили, продолжая ругаться. Я жил то тут, то там, пока не надоело. Мы когда-то все вместе жили здесь. После развода отец уехал сначала в Москву, потом в Финляндию. Мать повторно вышла замуж, снова развелась и в итоге тоже уехала в Москву. А я остался здесь. Учиться.

Татьяна только протянула: «Мм», кивая, поскольку не знала, что еще тут можно добавить.

– Предваряя твои расспросы, сразу скажу, что мы общаемся. Но сейчас я живу полностью самостоятельно.