Куколка

Татьяна поняла, что лучшего уже не добьется, и двинулась вперед, вынужденно прижимаясь к парню и задевая полями горчичной шляпы его подбородок, что, казалось, совсем не доставляло ему неудобств. Шляпу пришлось придерживать, поэтому девушка отпустила поручень. По закону подлости в этот самый неподходящий момент кондуктор двинулась в обратную сторону. И раздвинула людей так, что они волной наклонились вбок и прижали парня к Татьяне, а ее – к окну. При этом он по-рыцарски одной рукой аккуратно обхватил голову девушки сзади, чтобы она не ударилась о стекло, а вторую подставил под удар о поручень за ее спиной. И это оказалось очень кстати, но Татьяне стало неловко.

Она покраснела и не хотела, чтобы рыцарь это видел. Как только волна прошла, парень выпустил девушку из объятий и развернул, выдвинув тем самым вперед, а себя загнал в бывший Татьянин уголок. Она немного опешила и медленно направилась к двери, забыв его поблагодарить. Ее еще возмущало его фамильярное поведение. Но на душе немного посветлело. Мир перестал казаться несправедливым и жестоким. Тяжесть с плеч свалилась на пол автобуса и уехала вместе с ним, а Татьяна, оказавшись на остановке, неспешно отправилась домой по мелким лужицам и мокрому асфальту.

Сырой воздух обдувал лицо, румяня щеки. Невысокие каблуки мерно стучали по тротуару, отбивая марш возвращения домой. Мимо пробегали еще десятки каблуков, платформ и плоских подошв, оставляя мокрые, тут же расплывающиеся, следы на тротуаре. Татьяне хотелось как можно дальше оттянуть время, чтобы как можно дольше избегать неприятного разговора с матерью. Поэтому она шла медленно, едва передвигая тяжелыми ногами, и с жадностью дышала холодом, дабы остудить разум и пожар в душе, который подобно лаве оставлял после себя выжженные окаменелости.

Сегодня был важный день, но Татьяна его провалила. Она старалась изо всех сил. У нее болели ноги, болели руки, спина и шея, но больше всего сердце. За мать. Девушка боялась даже представлять, как она будет расстроена. Мама ведь так в нее верила. Но чем больше мама верила, тем больше Татьяна ее подводила. Девушка всеми силами старалась оправдать ее ожидания и до последнего года это получалось.

Вся ее жизнь пропиталась балетом. Мать специально, еще в далеком детстве, оборудовала Татьянину комнату станком и подходящим половым покрытием, чтобы та не отвлекалась ни на что другое. Дочь усердно занималась в академии, после по вечерам в своей комнате и даже по выходным, забыв о том, что у нее так и не было нормального детства. В качестве компенсации ей нравилось смотреть мультфильмы, которые девочка ставила фоном для занятий. Мультики не всегда были детские, но за счет анимации, кукольности или рисованности казались сказочными. Это помогало абстрагироваться.

Перед самым домом майское небо грозовыми тучами снова спустилось на Татьянины плечи, еще больше придавив шею, отчего ощущения ломоты и боли пробежали по всему телу. Перед тем как войти в подъезд, девушка взглянула наверх, откуда серебристыми каплями спускалась накопившаяся за долгое путешествие облаков влага. «Откуда, интересно, этот дождь? Собран там, а рассыпается здесь. Возьми меня с собой в следующий город!» – подумала она и улыбнулась тому, что может почувствовать вкус дождя, пришедшего из далеких краев, в которые она, скорее всего, никогда не попадет. Так пахла свобода.

Ей не хотелось возвращаться в реальность, но дверь подъезда изнутри отворилась. Сначала раскрылся зонт, за ним появилась женщина в пальто. Татьяна успела проскочить, пока дверь не закрылась.

– Ну, как все прошло, Куколка? – с горящей надеждой в глазах спросила мать, вынырнув в прихожую из кухни, как только захлопнулась входная дверь.

Худое лицо блестело от тонкого слоя маски, краешки которой уже подсыхали и отклеивались от кожи. Домашнее цветастое платье свисало до колен, чуть развеваясь, а мордочка львенка на носке пушистого тапка слегка подрагивала – женщина нервно топала ногой. Платье накрывал фартук, испачканный во всем том, что когда-либо находилось на кухне, но больше в муке.

Татьяну тут же одурманил пряный запах выпечки. Она сняла шляпу траурно, как это делают актеры в театре при получении прискорбной вести по сценарию, и опустила голову. Сердце колотилось со второй космической скоростью и очень стремилось выскочить из груди. Девушка вся сжалась от предвкушения ужасного и не могла поднять взгляд на мать, которая, начиная что-то подозревать, сверлила ее округленными серыми глазами, всегда казавшимися влажными, но сейчас особенно.

– Удовлетворительно, – с тяжелым вздохом призналась Татьяна.

– Как?! – опешила мать, будто совершенно не была готова к такому повороту событий. Она развела руками в воздухе, из-за чего мука осыпалась на пол. – Это, несомненно, все эта Сурканова! Подлюка, которая меня всю жизнь ненавидела. Она придиралась? Что она сказала?

– В том-то и дело, что ничего, – Татьяна пустела на глазах.

– Вот овца старая! – крикнула мать с досадой, хлопнув ладонями о бедра.