Куколка

– Теперь слушайте! – снова начала Куколка, уже без слез, хотя ее фигура представляла трогательную картину детского отчаяния. – Я отлично знаю, что заставило вас думать, будто я – уличная девушка. (Бурдуа опять сделал тщетную попытку протестовать.) Да, конечно то обстоятельство, что я, не зная вас, пошла с Зон на улицу Шерш-Миди, сразу согласилась на свидание и приехала с вами сюда. Вы нашли, что я повела дело слишком быстро, и сказали себе: «Она еще безнравственнее Зон». Ну, так я все объясню вам. Правда, я решилась, как только увидела вас; вы могли делать со мной все, что хотели, потому что… вы добрый, серьезный, не такой, как Житрак, который постоянно меняет подруг и над всем смеется. Потом… вы совсем растерялись, увидев меня, а это всегда льстит. Наконец я уже сказала вам, что вы пришли в удобную минуту, когда я решилась сделать, как все, потому что так было нужно. Да, так было нужно, иначе оставалось только броситься в Сену или под трамвай. Я и об этом думала, верьте мне! Но мне стало страшно. Зон сказала вам, что я живу с матерью и что… – она побледнела и нерешительно продолжала: – у моей матери есть… один господин, служащий в министерстве, с орденами. Он уж был у нее при жизни отца… Отец очень любил меня. Мама причинила ему много горя… Этот господин, – продолжала она, вытирая платком навернувшиеся слезы, – ваших лет, но не такой скромный, как вы… О, нет! Он ужасен. Он пристает ко мне. Иногда я только тем и спасаюсь; что зову на помощь… Я ненавижу его, и он никогда ничего от меня не добьется. Но мать заметила и стала ревновать! За каждый пустяк она бьет меня… и бранит такими словами, что я не могу повторить, их вам. Каждый день она грозится прогнать меня. На прошлой неделе… мне пришлось пойти ночевать к знакомой даме – мать отказалась открыть мне дверь, когда я вернулась поздно, заработавшись в мастерской. Вы понимаете, я не могу оставаться у нее; За мной не посмеют бегать… Он – может быть, но он не имеет никакого права, а мать была бы очень довольна. И так как я не могу жить только своей работой, то и надо было найти кого-нибудь, кто… захотел бы меня. Но позволить, чтобы ко мне пристал чужой, идти к нему, как делают многие из моих подруг, – это выше моих сил. В это время Зон рассказала мне про то, как провела вечер с Житраком, как говорила вам обо мне… я и подумала: «Это судьба, попробуем!» И я приехала с вами сюда… Ну, а теперь… я хочу сейчас же вернуться домой.

Она встала и в сопровождении совершенно растерявшегося Бурдуа прошла в спальню за шляпой.

– Послушайте, Куколка, не будьте такой злой! – стал умолять Бурдуа. – Не покидайте меня… Что я вам сделал? Если я обидел вас, то сделал это невольно и прошу прощения… Останьтесь! Что вы станете делать одна? То, что вы сейчас рассказали мне, ужасно. Ведь я теперь – ваш друг, который готов все сделать, чтобы не потерять вас.

Она уже начала пришпиливать шляпу к волосам, но остановилась в нерешительности, глядя в зеркало, в котором отражалось доброе, взволнованное лицо Бурдуа.

– Это – правда, что вы все сделаете, чтобы удержать меня? – спросила она.

– Все! – ответил он таким взволнованным голосом, что и сам удивился. – Теперь я не мог бы жить без вас.

Медленно вынула она булавку, положила ее на камин, сняла шляпу и с прежней улыбкой обратилась к Бурдуа: – Какой вы странный!

Он осторожно привлек ее к себе, опасаясь, что она опять ускользнет, но она не сопротивлялась. Стоя возле него, она едва была ему по плечо, так что ему пришлось немного наклониться, чтобы поцеловать ее в голову. Подняв на него взор, она зевнула, потянулась, как кошечка, и произнесла:

– Как я устала! Не знаю, от шампанского ли это… или от папироски… или оттого, что я плакала, только я так устала, так устала…

– В таком случае вам надо отдохнуть, прилечь, – сказала Бурдуа.

– На кровати? Можно?

– Разумеется! Смотрите! – и он откинул покрывало и поправил подушки.

– Дело в том, – смущенно прошептала Куколка, – что если я лягу, то наверно засну.

– Так что же? Поспите, Куколка, а я буду смотреть, как вы спите. Обо мне не заботьтесь, – сказал Бурдуа, угадывая, что она не решилась просить его, не мешать ей спать.

– Я сниму ботинки… можно? – спросила Куколка.

Он взялся помочь ей и не очень ловко распустил желтые шнурки, а она смеялась над его неловкостью…

Когда из башмаков появились две маленькие ножки, он не мог устоять против желания – схватить их в свои руки и расцеловать.

– Нет! Нет! – сказала Куколка, отнимая их. – Пожалуйста!.. Это мне… больно!..

Он поднялся с колен и, обняв ее, несколько минут не выпускал, глядя в ее снова повеселевшие глаза.

– Милая, дорогая моя! – шептал он.

Осторожно уложив ее на кровать, он поправил подушки и набросил на ноги одеяло, чтобы они не озябли. Заметив, что из соседней комнаты на изголовье падал солнечный луч, он пошел закрыть в гостиной ставни, а когда вернулся, Куколка уже спала крепким сном усталого ребенка.