Куколка

Не чувствуя ног и рук, подхватываю Дарину, и мы буквально выпадаем в коридор. Она тихо плачет и глядит в пустоту, а я сцепляю зубы до боли. Кажется, сейчас они хрустнут, и я сама превращусь в порошок.

Я уже многое пережила, а для подруги это впервые. Знаю, как больно. Шепчу на ухо, чтобы держалась и просто шла дальше. Она бесконечно кивает, и слезы капают мне на руки.

— О, девушки! А вы откуда здесь? — навстречу выходит Аким: русая челка прилипла к высокому лбу и прикрыла правый глаз, острый нос покраснел, и на бледных щеках явные отметины румянца. Ехидно улыбаясь, он заталкивает нас назад в кабинет.

— Я хочу уйти! — взрываюсь и отбиваюсь от его костлявых рук. Дарина забивается возле стене, подальше от ошарашенных Игоря и его корешей.

Хозяин кабинета начинает ехидно смеяться.

— Девушки тут заблудились немного, — мямлит за спиной Игорь.

— Оставь нас и свой хвост подбери, — отвечает Аким. Резко выговаривает каждую букву, словно забивает гвозди в бетон или в черепушку мерзкого блондина.

Когда ублюдки заминаются и переглядываются, Кощей гаркает:

— Во-о-он!

Даже я непроизвольно дергаюсь, хотя уже так переволновалась, что адреналин шурует с утроенной скоростью.

Дарина дрожит и мотает головой, а я шепчу: «Тише, все хорошо…» и сдавливаю ее руку, чтобы знала, что поддержу. Даже если будет слишком тяжело, я готова на самопожертвование. Себя тяжелей защитить, чем другого.

Аким ждет, пока закроется дверь, затем приосанивается и идет к высокому креслу. Развалившись, вольготно закидывает ноги на стол. Замечаю какие идеально чистые у него подошвы, какие блестящие и острые носки черных лакированных туфель. Но меня все равно коробит от его развязности и неаккуратности в одежде, которая больше похожа на растянутые шмотки бомжа. Но больше всего меня колотит от осознания, что разговор не облегчит мне жизнь, а только все запутает. Губы горят от противного поцелуя, сердце ноет от тоски по мужу, который меня мучил осознанно, и я никак не могу разобраться почему.

Я — мотылек в банке. Нет, хуже. Я давно стала беспомощной гусеницей. Мне оторвали крылья и бросили в грязь.

— Отпусти меня, — тихо начинаю и перевожу взгляд на притихшую около стены Дарину. Светлые волосы прикрыли веснушки, а испуганный взгляд ковыряет, будто пронизывает, паркет, слезы ползут по измазанной щеке подруги. Она слишком молода для таких испытаний, а я натравила ее на уродов. Чувство вины — то, что может заставить сделать невероятное. To, на что ты никогда не пошел бы, даже под страхом смерти. Вина расставляет все точки по местам.

— Ты знаешь, что это невозможно, — ухмыляется Аким и чешет острый нос длинным и корявым пальцем.

— Что ты хочешь? — подхожу ближе. Я не боюсь, но он вызывает у меня стойкое отвращение. Такое, что хочется прикрыть губы ладонью или отвернуться. Читаю в его глазах искреннее ехидство.

Кощей прогребает пальцами редкие жирные волосы и, ковыряясь в зубах, смотрит на меня, будто он мой господин. Так и есть: идиотское положение добровольной пленницы — теперь моя судьба. Дарине нет смысла меня обманывать, а что такое возможно, я и так знаю. Поставили блок, и мне никогда отсюда не выбраться. Тем более, я просто человек, без особых способностей. Зачем вообще нужна?

— Мне нужно немного, — Аким долго смотрит, щурясь. Будто выжидает, пока я сорвусь окончательно. Тру губы, чтобы сбросить мерзкое ощущение чужих прикосновений, а оно, как рак, расползается по телу. Я заражена, отравлена воспоминаниями и колючками неприязни. Она ржавым гвоздем торчит в моем сердце и скручивает живот. Если сейчас не глотну воды, меня просто вывернет.

Аким цыкает.

— Сядь, Крылова! Хорош, выпендриваться!

— Да пошел ты! Отпусти меня, сейчас же! Я не хочу быть подопытной мышкой, как они, — показываю на Дарину.

Она поджимает губы и опускает голову.

Да, жестоко, но я не нарочно сделала девушке больно. Мне просто нужна правда.

Так хочется набросится на этого самодовольного придурка и задушить. Просто протянуть руки, сжать пальцы и сломать тощую шею. Делаю шаг вперед, и кажется воздух передо мной накаляется. Почему я не могла так ответить Игорю? Почему?! Зачем позволила себя целовать? Теперь это будет мучить хуже пощечин Марка.

— Говори, зачем я тебе?! — кричу и делаю еще шаг. Аким скидывает ноги и отклоняется на спинку кресла.

— Тише! — приподнимает ладони и машет кому-то за моей спиной. Я слышу, как скрипят петли. — Заведи.

Время застывает. Клинит. Ломается и крошится. Я боюсь обернуться и увидеть самое страшное. Кого он зовет? Кто там стоит за моей спиной и дышит надорвано- хрипло?

Сначала поворачивается комната, за ней я.

Тяжелый темный взгляд из-под густых ресниц пугает меня. Я отступаю. Лиза. Не может быть! Она все время была рядом, в лапах этого костлявого.

— Ах ты! — я скриплю зубами и сжимаю кулаки. — Ты выпустишь нас, или…

— Или что? — Аким снова закидывает ноги на стол.

Я гляжу то на него, то на подругу. А она не обращает на меня внимания. Пустой взгляд, словно она смотрит в свое никуда.

— Урод… Что? Тебе? Нужно?