Куколка

Одним движением руки тренер распахивает шторы магией, и бабочка устремляется на свет. Летит стремительно, чтобы коснуться стекла и рассыпаться в звездную пыль.

— Она жива… — шепчу, не понимая, что происходит, не понимая, куда я иду и зачем.

— Жива, — подтверждает мои слова мастер и мягко улыбается набок. — Отдыхай, Виктория. Завтра продолжим.

Я покорно иду к дверям и слышу добродушный смешок в спину. Это заставляет меня дрогнуть и остановиться.

— Ты сама закрыла себя в этой ловушке, ты сама себя оттуда и вызволить должна.

— Ловушке? — бросаю через плечо. — Память и чувства — моя ловушка? Я хочу просто покоя, больше ничего.

— Думаешь, что найдешь счастье в покое? — мастер не встает, но мне кажется, что его голос звучит возле уха. Меня колотит и бросает в жар.

— Мне не нужно счастье… — все еще не повернувшись, гляжу в закрытую дверь.

— А что нужно?

— Не знаю.

— В том-то и проблема. Когда поймешь, что ты хочешь, тогда и магия проснется. Как видишь, она может быть в тебе и без твоего согласия, но вот использовать ее ты сможешь только после принятия себя.

— Как я могу быть уверена, что это не ваши фокусы? — я, наконец, оборачиваюсь. В его светлых глазах беснуются огоньки.

— Просто взгляни на себя в зеркало, — его улыбка мягкая, почти отцовская. — Иди, Виктория, — показывает на дверь. — На сегодня занятие окончилось.

Глава 27. Принять себя

Молча выхожу из учебного класса. Бреду по коридору почти вслепую, просто куда- то вперед.

В уборной сначала умываюсь холодной водой и дышу в ладони, придавливая губы и глотая мерзкие слезы, а потом поднимаю голову. Что я должна увидеть? Бледное лицо, мыльно-зеленые глаза и бурые волосы? Не понимаю.

Красные прожилки на белках уже привычны. От бесконечного напряжения и слез. Я стала настоящим нытиком и тряпкой, стала ненавистной самой себе. Противное чувство продирается по позвоночнику и застывает кинжалом между лопатками.

Не хочу больше так! Не позволяет Аким, я сама это сделаю. Найду того, кто сможет почистить память, а если не найду — раскроюсь только ради этого. Чтобы вычеркнуть Марка раз и навсегда!

С этими мыслями резко поворачиваюсь, прохладные волосы хлопают по плечу, и я сталкиваюсь с темным взглядом Дарины. Ловлю себя на мысли, что они чем-то похожи с Лизой, только волосы, как день и ночь, светлые и темные.

— Вик, не надо… — говорит она и опускает голову.

— Что? — подхожу ближе и сдавливаю зубы до хруста. Читает меня, как книгу?

— Я слышала, как ты просила Акима. Не удаляй Марка. Ты потом жалеть будешь. Разберись сначала, найди его и выслушай.

Не хочу слушать. Мне не нужны нравоучения и советы, ничего не нужно.

— Нужно! — отвечает Дарина, и я понимаю, что уже думаю вслух. — Нас подлавливают на слабостях, нас заставляют делать то, что мы не хотим. Поверь, в жизни ничего не может быть лучше, чем твоя боль.

— Почему? — голос срывается, но мне интересно, о чем она бредит. Что за чушь?!

— Потому что она настоящая.

Хотелось заматериться, но я сдержалась. Много она понимает, когда эта настоящая боль меня изнутри ломает на щепки. И жить не хочется.

— Я могу помочь, но ты должна осознавать на что идешь. Да и лекарства с гарантией нет, сама понимаешь. Только временное воздействие.

Выдыхаю и отступаю, касаясь бедром холодного умывальника.

— Обещай мне только попрощаться с ним, сказать ему о своих чувствах, — девушка заламывает руки и качает головой. Светлые волосы колышутся, как колосья пшеницы. — Ты должна пообещать.

— Как? — горько выдавливаю. — Мы здесь взаперти. От меня требуют невозможного. Я пустая! Да оно же видно, что ничего не умею.

— Встретиться с ним несложно, да и ты уже это делала, — она загадочно улыбается.

— И не раз.

Я застываю с открытым ртом.

— Сны?

Она кивает.

— Это ты сделала?

— Ну-у-у-э… — Дарина смотрит в сторону, и на ее бледных щеках распускается румянец. — Ну, я немного умею петли…

— Зачем?! Нельзя было меня предупредить? Я не хотела его видеть, не хотела слышать! Мне это не нужно было! — кричу, срывая боль на подруге. — Дарина, это жестоко… — поворачиваюсь к крану и умываюсь. — Нельзя так с людьми. Нельзя. Вы всё решаете за меня. Ненавиж-ж-жу… — выцеживаю сквозь зубы и бью кулаком по холодному кафелю под зеркалом. Косточки трещат, а боль не отрезвляет, не приводит в чувства. Настоящая она! Конечно же, она же во мне, потому всем плевать. Больно же мне, а не им!

— Мне не плевать, — тихо говорит Дарина. Ее взгляд блуждает по стене и застывает на крохотном длинном окне, откуда пробивается дневное солнце. — Я докажу, что ты и сама все это можешь. Даже лучше, чем я. Ты — сильная. Возможно, когда-то станешь сильнее внестепенника. От тебя искрит даром, а я знаю, как он выглядит.

— Одного не могу понять, — почти рычу и не могу себя контролировать. — Нахрена он мне? Дар! Магия! Ерунда! Я не хочу творить чудеса, не хочу быть особенной, ничего не хочу! Мне нужна была только семья, дружба, любовь…

— Так все в твоих руках! — оживляется девушка и робко касается моего плеча. Я отряхиваюсь.

— Нет. Уже поздно.

Глава 28. Веришь ли ты?

Марк