Кукольная королева (СИ)

Кто из них — Воин? Кто был тогда в доме?

Кто убил маму?..

— …приходит, когда ему вздумается! — пролаял один.

— Что поделаешь. — Другой неторопливо сооружал самокрутку. — Хотели спокойной жизни, надо было дом ростовщика зачищать.

— Я ему когда-то дедовы часы заложил. Старый пердун! Вот кого б пришил за милую душу, — проворчал третий. — А вместо этого гоняемся по всему королевству за двумя сопляками.

— Да ещё этот дэй! — поддержал первый. — Даром что дэй, так мечом владеет — дай Богиня каждому! Он ж нас чуть не убил!

Этот лающий голос мог принадлежать только оборотню. Причём проведшему в звериной ипостаси волчью долю своей жизни.

Что ж, хотя бы с одним из четверых что-то прояснилось.

— За такую плату работёнка непыльная, — отрезал тот, что с самокруткой. — Или вам что не нравится?

— Мне наш чёрный друг не нравится, Дэйв, — сказал его сосед. — Эти глаза… и улыбка… жуть берёт. Многое на своём веку повидал, но такого…

Говоривший едва заметно вздрогнул — и такой факт, как дрожь законченного головореза, многое сообщал о предмете разговора.

Чёрный друг… наверняка речь о Воине. Значит, сейчас его нет среди них? Значит, здесь только наёмники?

А кто же тогда четвёртый, всё ещё хранивший молчание?..

— Мы знали, на что идём, — неуверенно откликнулся тот, кого называли Дэйвом. Пыхнул самокруткой — и продолжил гораздо увереннее, — думайте о золотишке, парни. Покурим? Рэйн?

Четвёртый наконец обернулся — но не к напарникам, а к Таше.

Слишком поздно осознавшей, что лучше бы прикрыть глаза.

— Смотрите-ка, кто проснулся, — певуче заметил наёмник.

Поднявшись с земли, он танцующей походкой приблизился к пленникам. Лишь взглядом оборотня можно было заметить, как в тени капюшона кривятся улыбкой его губы — но то, как настороженно притихли его товарищи, заметил бы любой.

— Рэйн, — вымолвил Дэйв, — ты…

— И пальцем к ним прикасаться не сметь, помню, помню, — скучающе протянул тот, присаживаясь на корточки; капюшон не то спал, не то незаметным движением скинулся с его головы.

Это был симпатичный молодой человек с гривой русых волос. Светло-карие глаза его странно отливали в жёлтый — и взгляд этих глаз был очень… пугающим.

Они смотрели так, будто оценивали, как удобнее вцепиться тебе в горло.

— Привет, малышка, — улыбнулся Рэйн. — Будем знакомы.

Всего лишь улыбнулся, но Таша почти ощутила волчьи клыки у себя в шее.

— Меня зовут Рэйнер, а тебя?

Таша сжала губы.

Он не причинит мне вреда.

Ему приказано не причинять.

Не дождавшись ответа, оборотень укоризненно поцокал языком.

— Это невежливо, молчать, когда тебя спрашивают о чём-то. — В его бархатистом голосе проявились нехорошие нотки; они могли показаться мурлыкающими, но Таша скорее назвала бы их рычащими. — Да и новые знакомства заводить полезно, как думаешь?

— Рэйн!

Таша молчала.

Она продолжала молчать, даже когда его дыхание обожгло ей щёки.

Жадное, нехорошее дыхание.

— Значит, не хотим быть вежливыми, да? — прошептал Рэйн.

Ты не причинишь мне вреда. Не причинишь.

Не причинишь, не причинишь…

— РЭЙН!

Наверное, ещё с минуту оборотень, не мигая, смотрел ей в глаза.

Потом, быстро отвернувшись, грациозно встал — и, вернувшись к костру, как ни в чём не бывало устроился подле него.

— Как думаешь, Дэйв, — лениво потянувшись, протянул Рэйн, — может, когда наш чёрный друг с ней наиграется, то отдаст нам?

— Хочешь сказать, тебе.

— Упрямая девочка. Ты же знаешь, у меня к ним слабость. Думаю, мы с ней… поладим. Одной породы, в конце концов.

Как бы жутко ни становилось Таше при мысли о том, что уготовил ей Воин — то, что с ней мог сделать Рэйн, представлялось куда отчётливее.

И от этих мыслей впервые за вечер ей стало по-настоящему страшно.

— Ещё раз приблизишься к ней — убью.

Новый голос, прозвучавший где-то в стороне, был негромким, чуть хрипловатым. Не угрожающим: просто констатирующим факт.

Казавшимся иным, чем запомнился Таше по снам и единственному их разговору.

Наёмники мгновенно съёжились, замкнувшись в молчании с подобострастным оттенком. Человек в чёрном, шагнув вперёд из теневых отблесков, встал у костра и задумчиво сложил руки на рукояти меча; огонь высветил рваные полоски шрама на его щеке.

Таша зажмурилась прежде, чем встретила его взгляд.

Она не могла отвернуться, но не желала играть по правилам того, кто сломал её жизнь.

— Понравился мой подарок на первый бал? Важное событие в жизни каждой девушки. — Его голос был почти нежным. — А ведь этот трюк с очарованием довольно прост в исполнении, особенно если материал подходящий. Я в своё время даже не замечал, как его применяю. У тебя это в крови, пусть ты это и не используешь… немного практики, и на следующем балу моя помощь не понадобится.

Закрыв глаза, Таша слушала тишину.

— Ты бы хотела, наверное, знать, почему ты здесь? Чего мы ждём? Что я хочу?

Она могла не отвечать, но не могла не слушать. И забыться — тоже. Это было хуже, чем смерть, хуже, чем пытки: лежать перед ним марионеткой с обрубленными нитками, лежать и знать, что ты ничего, ничего, ничего не можешь сделать…

Его плащ зашуршал вдруг совсем близко.