Кукольная королева

Таша взяла кружку, дымившуюся на столе. Внутри всплеснулся горячий напиток приятного бежево-золотистого цвета.

– Что это?

– Парки, – повторила служанка, накрыв Лив, заботливо подоткнув шерстяное одеяло. – Молоко, мёд, цветочная пыльца. Кое-какие травки.

– Безобидные хоть травки?

– Я этим дочку свою лечу. Три годика ей.

Принюхавшись, Таша действительно опознала молоко, мёд и душистую цветочную смесь: родиолу, заманиху, зверобой, цикорий, шиповник…

Питьё оказалось восхитительно вкусным. Стоило отпить ещё немного, и выматывающую усталость сменила приятная расслабленность.

– Нравится? – улыбнулась Нирулин, глядя, как Таша довольно облизывает губы.

– Не отказалась бы узнать рецепт.

– Даже я его не знаю. Парки варят чёрные цверги, в Камнестольном. Нам сюда доставляют в бочках, остаётся только подогреть. Хотя парки и в холодном виде целебных свойств не теряет…

В голосе служанки прозвучала не то грусть, не то зависть – и Таша не сразу вспомнила, почему.

Цвергам недоступна была людская магия. Поэтому в цвергских городах вместо магических огней в ходу был газовый свет. Зато цвергские боги уготовили своим детям иной дар: магию земли, силу управлять металлами и камнем, вдыхать жизнь в неодушевлённые предметы. Железные кони, которых Таша однажды видела в Нордвуде, её куклы, щётки и швабры, сами прибиравшие дом, – всё это делали цверги. Только чёрные, те, что никогда не покидали Подгорье. По крайней мере, при свете дня.

Цвергов делили на чёрных и белых вовсе не по цвету кожи, хотя у чёрных она была темнее. Первые обращались в камень, стоило им выйти на солнечный свет. Вторые могли свободно разгуливать под небом, но не владели силами чёрных собратьев. Даже захудалую кукушку для часов не заставили бы запеть. Поговаривали, что прародитель белых цвергов так хотел любоваться солнцем, что заключил сделку с нечистыми силами и купил возможность жить под светом дня – в обмен на магию, дарованную ему богами истинными.

Люди считали это просто мифом. Цверги верили в этот миф. Во всяком случае, белые цверги у чёрных были не в чести. Им не доверяли секреты своего народа (вроде рецептов чудодейственных напитков). Они никогда не смогли бы стать жрецами, не смогли бы занять важный пост при дворе. Цверги твердили, что истинные боги не станут покровительствовать отступникам, променявшим свою природу на прогулки под полуденным небом. Согласно цвергской религии, как и людской, магию даровали свыше, божественным благословением; а если у белых цвергов отбирали дар, присущий всем чёрным в большей или меньшей степени…

– Ужин сейчас нести? – помолчав, спросила Нирулин.

Живот заискивающе уркнул.

– Давайте, – махнула рукой Таша. – Один.

– А второй?

– Он для моего спутника, когда он подойдёт.

Ужин – вкуснейшую запеканку с птицей, луком и тончайшими ломтиками клубня эрсы – Таша уплетала, слушая, как в ванной Нирулин обмывает их найдёныша. Глотнув парки, посмотрела в темноту за закрытым окном.

Сколько они ехали – час, больше?

Сколько нужно времени, чтобы пройти эту дорогу пешим?..

– Свечи в верхнем ящике тумбочки, – доложила Нирулин, возвращая мальчишку в постель. Таша отвернулась, даже несмотря на то, что найдёныша запеленали в полотенце не хуже грудного младенца. – Ещё что-нибудь?

– Как наша одежда?

– Принесу, как высохнет. – Сменив полотенце одеялом и обложив мальчишку приготовленными грелками, Нирулин удовлетворённо выпрямилась. – С ужином закончили?

Забрав поднос с опустевшей тарелкой, Ташу оставили наедине со спящими – и, подвинув стул к кровати мальчишки, она как следует рассмотрела причину отсутствия Арона.

Мирно посапывающая причина оказалась белокожей, слегка конопатой. Мокрые тёмные вихры липли к тонкому личику с почти девчачьими чертами, длине ресниц позавидовали бы многие прекрасные лэн. Парнишка казался не старше Таши – и очень, очень безобидным.

И чем только он насолил королевским рыцарям?..

Таша вновь посмотрела в окно. Подперев подбородок рукой, прислушалась.

…дождь, сонное сопение Лив и мальчишки, шаги, разговоры, деловитые крики откуда-то со двора…

…тьфу, и не стыдно им этим за соседней стеной заниматься?

Голоса Арона, который она так надеялась услышать, не прозвучало – и, нервно потеребив край своего полотенца, Таша встала.

Нечего сидеть у окошка по образу и подобию пленной принцессы. Лучше уж мокрую сумку разобрать.

Хлеб отправился на выброс, как и вымокшее мясо. Перчатки Таша кинула на стол – просушить. Гербовые печати Бьорков и Морли вместе с другими украшениями покоились в мокром бархатном чехле; вытаскивать их Таша не решилась, так что сунула в ящик тумбочки, как есть. Кошель и нож легли туда же.

Осталось последнее.

Бросив на пол опустевшую сумку, Таша повертела в руках оставленное наёмниками зеркало.