Кукольник

– Гай? Зайди ко мне, когда сможешь…

И махнул рукой «клиенту»:

– Раздевайся и лезь сюда.

Забираясь в диагностическую капсулу, Лючано вспоминал свои попытки заговорить с другими рабами. Крах надежд едва не вверг его в тяжелейшую депрессию. Общаться с себе подобными на галере мог лишь законченный псих. На него смотрели с непониманием, молча отворачивались или отвечали односложно. Лишь немногие пытались хоть как-то поддержать беседу – но их тоже не хватало надолго.

Очень скоро выяснилось: те, в ком не угас интерес к общению – новички.

Вроде Тартальи.

Брамайни Сунгхари, соседка по «гребной скамье», попала в рабство за долги мужа около полугода назад. Ее трижды перепродавали из рук в руки, пока она не очутилась на «Этне». Близнецы-гематры, десятилетние Давид и Джессика, стали рабами всего три месяца назад, но как это произошло, рассказывать не желали. Зато охотно вступали в разговоры на другие темы.

– Нам нужно общаться с людьми, – заявила Джессика, серьезная, как распорядитель похорон. Ее неморгающий взгляд поначалу угнетал Лючано, но спустя неделю он привык. – Иначе мы будем деградировать и станем совсем глупыми.

– Наши взрослые в таких ситуациях умеют работать сами с собой. Ставят себе задачи и их решают, – поддержал ее брат. – Или разделяют сознание на две квази-личности и играют в многослойные ассоциации. А мы маленькие, мы не умеем. Нам нужно прямое общение.

– Да. Чтобы нам ставили задачи, а мы их решали.

– Я бы с удовольствием, – улыбнулся детям Лючано. – Но я не знаю, какие задачи вам ставить. Сколько будет триста двадцать пять умножить на семь тысяч шестнадцать?

– Два миллиона двести восемьдесят тысяч двести, – хором ответили близнецы. – Это не задача. Это детская «погремушка». Для сосунков.

– Ну, если для сосунков… Знаете, дорогие мои, я думаю, вы вполне можете ставить задачи друг другу.

– Не можем, – Давид печально вздохнул. В лице его на миг пробилось что-то от нормального мальчишки. Только очень грустного. – Мы слишком похожие. Когда я спрашиваю Джессику – она уже знает ответ. И я знаю. Мы думаем одинаково. Ну… почти одинаково. На девяносто три процента.

– Вы надеетесь снова стать свободными?

Задавая этот вопрос, он понимал, что тычет пальцем в открытую рану. И делал это намеренно. При беседе с маленькими гематрами все время хотелось затрагивать животрепещущие, эмоциональные темы – иначе казалось, что говоришь с машиной.

К сожалению или к счастью, но ответ Давида был прост и скучен:

– Мы считали. Вероятность – семнадцать процентов.

– Только это неточно, – вмешалась Джессика. – Слишком много факторов. Погрешность…

– …Что тут у вас, Лукулл?

Предавшись воспоминаниям, Лючано проморгал момент, когда в медотсеке объявился Гай Октавиан Тумидус собственной персоной. А вместе с ним – еще двое: приземистый крепыш и статная брюнетка в деловом костюме.

– Вот, полюбуйтесь. Чрезвычайно любопытный экземпляр, – врач кивнул в сторону Лючано, лежавшего в прозрачной капсуле нагишом.

Тумидус мазнул по «экземпляру» равнодушным взглядом.

– Обычный раб. Что в нем любопытного?

В голосе экс-легата сквозило плохо скрываемое раздражение. Кавалера, понимаешь, ордена Цепи и малого триумфатора оторвали от важных дел ради какого-то никчемного раба!

– Он говорит на помпилианском.

– Натаскался за это время. Лукулл, ты меня удивляешь…

– Он хорошо говорит. Практически свободно. Хотя никогда не учил язык раньше.

– Все клейменые рабы быстро учат язык хозяев! – буркнул крепыш. Краснощекий, с поросячьими глазками, с брюшком, нависшим над поясным ремнем, он являл собой полную противоположность стройному, подтянутому Тумидусу. – Лукулл, ты это знаешь лучше нас.

– Знаю. Но не за десять дней! И не в таком объеме.

– Может, у него способности к полиглоссии…

– Тогда его способности – исключительные! Он не сразу сообразил, на каком языке я к нему обращаюсь! Я тут посмотрел его синапсы…

– Возможно, раб сам что-то прояснит? – подала брюнетка дельную мысль.

Выглядела она потрясающе. Легкий макияж-«невидимка», правильные черты лица хранят вежливо-заинтересованное выражение. Высокая прическа уложена волосок к волоску – настоящее произведение искусства. Жесты выверены и грациозны, костюм сидит идеально…

При всем этом брюнетку нельзя было представить в постели.

Воображение отказывало.

«Малыш, о чем ты думаешь?» – изумился маэстро Карл.

– Вы позволите, Гай?

– Разумеется, Юлия. Он в вашем распоряжении.

Брюнетка одним движением оказалась рядом с капсулой. Не спеша приступать к допросу, внимательно оглядела раздетого Лючано – словно она, а не Лукулл, была здесь врачом.

Или покупателем, оценивающим приглянувшуюся вещь.

– Ты знаешь, почему тебе удалось быстро выучить наш язык?

– Да, госпожа.

– Рассказывай.

– Я невропаст, госпожа. Контактный импер…

– Я знаю, что такое невропаст, – с нетерпением прервала его Юлия. – Дальше!

– Когда невропаст вступает в контакт с клиентом, между ними устанавливается нечто большее, чем просто ментальная связь. Происходит… взаимослияние, в определенном смысле. Клиент этого не ощущает, в отличие от ку…