Кукольник

– Могли заметить, а могли и нет. Микроинсульты часто случаются среди ночи, и это первый, о котором у мистера Кулакова сохранятся воспоминания. Вполне возможно, он ничего не знает о своих микроинсультах. Я буду с вами предельно откровенна: прогнозы неутешительны. По мере старения его организма инсульты почти наверняка будут повторяться. Сопровождающие их неприятные инциденты, вроде того, чему вы стали свидетельницей сегодня ночью, также будут повторяться, но во все более тяжелой форме. Это начало сосудистой деменции. Его умственные способности, скорее всего, будут быстро слабеть.

– И что это значит? Он выживает из ума?

– Дело не в уме… не в мозге… – Врач вывела на экран снимок магнитно-резонансной томографии сердца Аркадия и указала на затемнение в центре. – Сердце мистера Кулакова демонстрирует следы пребывания под постоянным стрессом. Мы здесь видим значительное рубцевание на его стенках. Некоторые – новые, следы естественного износа организма пожилого человека, но другие появились десятилетия назад. Рубцы и состояние артерий свидетельствуют о том, что человек продолжительное время страдал повышенным кровяным давлением при тяжелом эмоциональном стрессе. В результате организм себя истощил. Сердце дало сбой. Оно не в состоянии поддерживать гомеостаз[26]. Мозг не получает достаточно крови, а кровь – кислорода, и тело изнашивается.

– Сколько у него осталось времени?

Доктор пожала плечами. Тесс подумала, что врачам надо запретить пожимать плечами, по крайней мере во время консультаций.

– Скорость, с которой прогрессирует сосудистая деменция, разнится от случая к случаю. Мы не в силах вылечить имеющиеся у мистера Кулакова нарушения функционирования головного мозга, но попытаемся замедлить развитие болезни. Лекарства, диета, физические упражнения… Все это может оказать благотворное влияние, а может не оказать.

Тесс слушала, стараясь понять, что же все это значит, но не могла. Случившееся оказалось полной неожиданностью, обрушившейся ей на голову.

– Можно мне с ним повидаться?

В огромной кровати Аркадий странным образом казался маленьким, но палата была такой обширной, что в ней терялось даже это ложе. Палата была намного просторнее, чем ожидала Тесс; если начистоту, она была больше квартирки, в которой она жила в Нью-Йорке. В громаднейшем помещении радовали глаз расставленные тут и там светильники и растения в кадках. Кардиомонитор попискивал среди оборудования системы жизнеобеспечения, окружающего постель больного.

Тесс видела фотографию молодого Аркадия. Он стоял, не улыбаясь, в черно-белом одеянии на пирсе Сент-Кильда, позируя для семейного снимка вместе с женой и сыном. Аркадий почему-то всегда не любил фотографироваться. Ее поразили тугие мускулы, выглядывающие из-под коротких рукавов, и гладкая кожа груди в расстегнутом вороте. Теперь его грудь, обнаженная и покрытая электродами, была дряблой и производила жалкое впечатление, но главное заключалось в том, что кое-где на ней не осталось участка неповрежденной кожи. Она была сморщенной, как шарик, который долго носился по ветру после того, как закончился праздник.

Доктор некоторое время тактично помалкивала, а потом заговорила тихим голосом, чтобы не будить больного:

– Человеческое тело не предназначено природой для того, что, судя по всему, выпало в свое время на долю мистера Кулакова. Физически он был силен, однако изношенность его органов и травмы заставляют предположить, что он долго подвергался сильнейшим психологическим и физическим испытаниям.

Вновь воцарилась непродолжительная тишина. Тесс взяла кисть руки Аркадия и провела большим пальцем по топографической карте, оставленной на его коже жизнью. На ощупь огрубевшая сухая кожа казалась шероховатой, словно бумага.

– Он был во время войны в концлагере… в Польше, – наконец произнесла Тесс.

– Господи! – вырвалось у докторши. – Понятно… Это частично объясняет состояние внутренних органов, а также его странное поведение. Знаете, дело в том, что многие люди, пережившие различные травмы в зоне ведения боевых действий, – солдаты, врачи, гражданские, – по мере старения начинают регрессировать из-за этих травм, с которыми им ранее удавалось справляться. В случае с мистером Кулаковым, когда мы имеем дело с прогрессирующим маразмом, существует вероятность, что он вернется к такому стилю поведения, какое характеризовало его прежде. Я повидала немало переживших холокост пациентов, страдающих маразмом. Они начинают жить в постоянном страхе, что их заберут в концлагерь. Запасаются продуктами в магазинах, так как в своем воображении вернулись в сороковые и теперь борются за жизнь. Поведение, описанное вами, будет повторяться чаще и чаще: бесцельное хождение по ночам, потеря ориентации, он перестанет узнавать родных, будет закапывать вещи в землю… Мне неприятно это говорить… Извините, но со временем эти симптомы только усугубятся.

– И мы ничем не можем ему помочь?

Врач печально улыбнулась. Вместе они следили за тем, как поднимается и опускается грудь больного.