Кукольный домик (СИ)

Магия вокруг неё бурлила. Она впитывала её и выплёвывала быстрее, нежели некоторые делают в боевой обстановке. Гниль и смрад поломанных структур расползались так же быстрее, чем положено. Она тёрлась твёрдыми сосками о мою грудь, дыша горячо и жарко, а я не мог понять, что ощущаю в этот момент.

Я попытался подчиниться наслаждению, прижимая ведьму к себе, та томно застонала на ухо, облизав мочку моего уха. Она по странным соображениям не пыталась меня бить, не пыталась колдовать, лишь целовала, впиваясь руками в одеяло, и неистово ходила туда-сюда бёдрами, будто это последние минуты её жизни. Совсем скоро меня накрыло с головой, а ведьма издала сдавленный стон, сползая с меня.

После Марьяна лежала у меня на плече и методично царапала ногтями корку на ране от укуса, которую я почти залечил. Всё ещё тяжело дыша. А я гладил её рукой по спине, думая лишь о том, что мне бы на самом деле колдовать так быстро научиться, как я сексом занимаюсь.

— Ну скажи же, что тебе понравилось. Ну скажи, — замурлыкала ведьма, сделавшись милейшим созданием. Скоро её седьмой отдел даст о себе знать и её нужно будет изолировать. Отдавал ли я себе отчёт, что снова покалечил психику человеку? Я старался избегать ответа.

Понравилось? Как качественная еда — никак.

— Пойдёт, — соврал я.

— Пойдёт? — подняла она голову с плеча. — Я тут так, а он «пойдёт»?!

Я силой уложил её обратно.

— Не бухти.

Она дёрнулась было, но не ушла.

Вскоре она задремала, а я всё прикидывал в голове и так, и эдак, как бы мне уменьшить время наложения заклинания или сделать это зачарование автономным. Пять секунд — непозволительная роскошь.

— 5-ый день ханты Жизни —

Утром, когда Марьяна проснулась, она приказала на неё не смотреть в весьма грубой форме, оделась и выскочила из башни. Я лишь молча пожал плечами, желая ведьме хорошего дня и обещая себе за ней проследить.

«Ты вроде как переспал не с той», — возник тихенький голос совести.

«Да», — кивнул я.

«И сделал Марьяне хуже», — напомнил голосок.

«И это я знаю», — подтвердил я.

«И зачем всё это?» — возмутился голос, призывая к ответственности.

«В качестве эксперимента», — отозвался я.

«Это как со словом раб, можешь ли ты его использовать и не сходить с ума?» — догадалась совесть.

«Ну да, и этого тоже. Вдруг мне придётся переспать с Радей, чтоб добиться своего, а я не смогу», — продолжил я беседу.

«Ну теперь доказал, что сможешь — молодец».

«А с Кинуром смогу?»

«Ой, я бы не стал проверять, — тихонечко возразила совесть, понимая, что если надо, значит надо. — А ещё будешь?»

«А зачем?»

Совесть осталась довольна. Я же был доволен тем, что из всех табу у меня оставался только этикет. Поступил ли я непредсказуемо? Решив поступить непредсказуемо, я поступил предсказуемо для себя.

В обед в кои-то веки я решил поесть.

После праздника столы остались на улице, уходя от трактира далеко в сторону. Трактирщик нанял пару местных дам в официантки и мы вкушали незамысловатую еду, пока лёгкий ветерок пытался развеять мои тяжёлые думы. Сегодня, между прочим, была яичница с укропом и жареными семечками габука. И как и любая хорошая еда — никак. Я вздохнул.

В компании со мной были Сеамни, Леголас и Фернандо. О последнем я почти ничего не знал. Скупой на эмоции, лысый, без бровей или вообще каких-либо признаков растительности, жилистый, вечно в дорожном плаще.

— Фернандо, ты нашёл себе занятие в деревне? — спросил я его.

— Помогаю Луанне лечить людей.

— Ты умеешь лечить? Ты вроде алтоэнист, верно?

— Не знаю, кто это, — совершенно серьёзно заявил парень. — Я немного могу колдовать, но я всего лишь сосуд. Или проводник. Для силы Мокоши, она лечит.

— И что, помогает?

Фернандо прожевал, аккуратно отложил приборы в тарелку.

— Вчера пришёл к нам мужчина — упал с крыши и сломал себе руку. Нужно было вправлять. Мокошь его благословила и он ничего не чувствовал, только улыбался — она забрала его боль. А позавчера после пьянки женщину рвало кровью. Луанна руками развела, какие-то отвары дала, сказала, что тебя нужно будет звать. Я благословил женщину и у той прошла боль.

— И больше её никто не видел, — фыркнул я.

— Не шути так, — без эмоций попросил Фернандо. Любой на его месте нахмурился бы, этот казался слишком уж бездушным, будто в Безымянный дошло одно лишь тело. — Если бы она умерла, об этом узнали уже вчера вечером или сегодня утром в самом худшем из вариантов. Сегодня должна прийти за новым отваром.

— И что, Луанна тебе платит?

— Мне аэльи платят за благословение. И укрепляют свою веру в милость Мокоши.

Тут меня кольнула зависть, ведь аэльи должны были укреплять веру в меня. Никто не мешает верить и в меня, и в Мокошь — запрещать не стану.

— Гарри, я хотел тут спросить. Я видел огневласую женщину у нас в крепости, и она была очень расстроена. Я её благословил, но она накричала на меня и разрыдалась, а потом пошла к дереву, к которому Мокошь подходить не велит. Кто она?

— Марьяна в крепости? — удивилась Сеамни и чуть не подавилась.