Кукольный загробный мир

И они пошли по улице. Вдвоем. Как в старые добрые дни, будто и не разлучались никогда. Контора, где работала мать Марианова находилась совсем рядом, в пяти минутах ходьбы. Работала она на администрацию города вроде как простым бухгалтером. И чего там может быть передового? Алексей несколько затушевался, когда очутился среди представителей бумажно-чернильного труда. Все суетились, все говорили ни о чем, все их не замечали.

— Мам, мы в печатный зал пройдем?

Агнесса Григорьевна приподняла голову, поправила очки, слегка удивившись, увидев двух бывших друзей снова рядом, и кивнула:

— Конечно, конечно.

То, что торжественно звалось «печатным залом», было простой комнатой, пропахшей типографскими красками. Повсюду стояли рулоны газетной бумаги — надо полагать, будущие выпуски «Огней севера», еще всякого барахла валялось по углам видимо-невидимо, на столах небрежно разбросаны измазанные глянцевой чернотой литеры букв.

— Тебе что, позволяют здесь хозяйничать?

— Я тоже им кое в чем помогаю, не беспокойся, никто ругаться не будет. Кстати, нам сюда, — Марианов указал на угол, где громоздился большой железный аппарат, покрашенный чем-то серебристым. — Что думаешь?

— Металлический ящик похожий на металлический ящик. Вот мои мысли как на духу.

— Это называется ксерокс.

Парадов повернулся и произнес самую глупую букву в русском алфавите:

— А?

— Чудо техники.

— И что это чудо стряпает? Пирожные? Мороженое? Или газировку доить можно?

Олег взял лежащий неподалеку плакат с изображением волка из «Ну, погоди», отворил крышку волшебного ящика и положил плакат внутрь, нажав квадратную кнопку. Внутри что-то забурчало, как в больном желудке, а сбоку из аппарата стал медленно выползать листок с изображением точно такого же волка, только полностью черно-белого. Волк был в порванной тельняшке, в брюках-клеш и почему-то с надкусанной морковкой в руках. Вот здесь удивление Алексея оказалось уже вполне искренним:

— Ух ты! Он что, так быстро фотографирует? Или сам рисует? Касераск — я и слова такого раньше не слышал, во до чего прогресс дошел!

— Ну, там сложные технологии наложения красок…

— А деньги так можно?

Марианов аж заулыбался от неведомой внутренней радости, его пухлое лицо еще больше округлилось:

— Ведь именно для этого я тебя и позвал! Созерцай! — Он достал из кармана пятирублевую банкноту, тщательно ее разгладил, положив под крышку всеядного аппарата. Тот снова забурлил механическими эмоциями, даже немного задрожал. На следующем листке отпечаталась идеальная копия пятирублевки, но… увы, тоже черно-белая. — К сожалению, цвета наши ученые пока еще не изобрели, но я вот что подумал…

Скрипнула дверь, в комнату заглянул кто-то из работников и, посмотрев на них, как на пустое место, скрылся в своем канцелярском лабиринте.

— …вот что подумал: если бумажку слегка подкрасить зеленой или синей краской, то в темноте да издали…

— Нет-нет! Есть идея получше! — Алексей постукал себя указательным пальцем по лбу, на время закрыв глаза и о чем-то глубоко задумавшись. В течение одной секунды он напоминал какого-нибудь рядового Будду, впавшего в медитацию. Потом очнулся, улыбнулся и утвердительно произнес: — У нас будут свои деньги!

Как знать, возможно, эта мысль в его голове имела непорочное зачатие…

* * *

То, что происходило на следующее утро, просто не могло происходить в мире реальных вещей.

Вот не могло, и все тут!

Трехэтажный пчелиный улей школы уже потихоньку начинал гудеть. К его парадным дверям ручейком из человеческих тел стекались учащиеся, большие да малые. Вдруг среди них появился Некто. И, по всей видимости, он был не совсем человек. Руки, ноги, туловище — здесь все как у людей, а вот вместо головы у него тыква… Да-да, самая настоящая. В ней проделаны треугольные дырочки глаз, а также кривая пародия на зубастый рот. Некто гордо выхаживал с зеленым портфелем в желтую полоску. Остальные ученики шарахались от него, девчонки смеялись, визжали и подальше отскакивали от незваного чудища. Кое-кто крутил пальцем у виска. Старшеклассники бросили несколько циничных шуток, но вмешиваться не стали. Впрочем, Некто это нисколько не смущало: он продолжал степенно двигаться, вращая своей тыквой, в глубине которой все же просматривались чьи-то знакомые глаза.

Тарабанько Инесса Павловна, учительница литературы, проходя мимо и раскрывая рот от удивления, стала вспоминать цитаты из классиков, чтобы выразить свой эстетический шок, но даже Гоголь со своими «Вечерами на хуторе» не помогал. Инесса Павловна не нашла ничего лучшего, как ляпнуть:

— О, Господи, в церковь завтра схожу!