Кукольный загробный мир

Сам звездочет оказался не меньше ошеломлен произошедшим, отпрянув назад, потом он ткнул дирижерской палочкой в сторону нот Vin и Anf… Тут же я рядом образовались Винцела да Анфиона в красивых нарядных платьях. Остальные жители Сингулярности были рождены по тому же принципу. Звездочет пожимает каждому руку, называя свое имя. Гемма же с замиранием сердца отыскала средь толпы оживших нот себя любимую, стоящую с этими глупыми косичками, разведенными руками да изумленным взором.

— Где мы? — спрашивает Таурья.

— В прекрасном месте, — отвечает Авилекс. — Вы все созданы для счастья.

— А я уже счастлива! — восклицает Юстинда и радостно хлопает в ладоши.

Потом Гемма видит, как к ее прототипу подходит улыбающаяся Астемида, протягивает руку и говорит:

— Давай дружить.

На этом видение заканчивается, в глазах все меркнет…

Зеркало сочло, что и так показало более чем достаточно…

Гемма вернулась в собственное тело. Его одели на душу точно тяжелую одежду. Еще долго она стояла перед Зеркалом, не открывая глаз, осмысливая все увиденное. Картинки осколками всплывали в памяти вместе с красками и сопровождающими голосами. В голове повторно прозвучала вот эта фраза: «как только наступит ночь, в которой количество небесных звезд будет ровно 999, тогда и пришло время».

Потом Гемма открыла глаза и закричала…

В Зеркале она увидела страшное подобие себя: все лицо покрыли уродливые трещины, ее пластмассовая кожа потускнела, став грубой да шершавой. Малахитовый взгляд теперь имел лишь грязный болотный оттенок, как халат у Гимземина. Волосы стали седыми и ломкими, руки сморщились, ногти на пальцах почернели.

— О ужас, ужас…

«Я тебя предупреждала», — шепот равнодушно просвистел возле ушей.

Две косички выглядели сейчас столь нелепо на фоне общего уродства, что Гемма поспешила снять резинки с волос. С головы теперь в разные стороны свисали растрепанные патлы. Она принялась угрюмо расхаживать по своей избушке, слоняясь из угла в угол, не зная, что дальше предпринять.

«Ты стала одной из нас», — загадочно прошептала тень. — «Только не переживай, такой ты мне еще больше нравишься».

— Да мне плевать! Пусть теперь все боятся меня, ха!

Неожиданно для себя Гемма разразилась веселым хохотом, да столь громким, что даже ее тень испуганно прижалась к ногам. Алюминиевые кружки дружно зазвенели.

«Я придумала тебе новое красивое имя», — услужливо залебезил шепот.

— Новое?

«Точно».

— Красивое?

«Нереально звучное…»

Бешеный крик потряс избушку изнутри:

— Так говори быстрей, противное черное создание! Пока я не сожгла тебя огнем!

Тень осторожно произнесла: «Гингема».

— Хм… Гингема?

«Поверь, тебе очень идет».

Лучина догорела, и все вокруг объял серый в крапинку мрак. Чиркнула спичка, озарив Спящее Зеркало матовым светом. Гемма внимательно посмотрела на свое отражение, держащее по ту сторону стекла точно такую же спичку. Она поняла, что ее новая жизнь минимум на несколько аккордов прекраснее старой…

* * *

Последние пару дней Гимземин куда-то пропал из своей хибары. На столе он оставил записку следующего содержания: «Ушел в ойкумену на поиски ценных трав. Никому не трогать мои вещи! Иначе прокляну (ваш Гизи)».

Ну надо же — Гизи! Кто и когда последний раз называл его таким именем?

После того, как Исмирал покинул поляну… скажем так, необычным образом, все ее обитатели подолгу смотрели на небо, ожидая его скорейшего возвращения. Прошел день, второй, третий… и надежда вновь увидеть великого изобретателя таяла с каждым часом. Горестные раздумья по поводу его судьбы решили по возможности не выражать вслух, пока не потухла последняя вера в благополучный исход. Лишь на четвертый день, видя как Ахтиней да Эльрамус, задрав головы, ворошат взорами абсолютно чистый небосвод, Фалиил подошел к ним, угрюмо сказав:

— Да бестолку все, топливо у ракеты еще в первые десять часов должно было закончиться.