Кукук

У Программиста появился CD-плеер. Он его теперь регулярно слушает, лежа на животе. Всё время при этом косится на меня взглядом. Из наушников доносится немецкий рэп.

Каждый раз теперь, когда я захожу в комнату, он тут же убегает.

На третий день после появления CD-плеера Программист пропал. На его место привели бесцветного мужика. О нём нечего рассказать. Разве что глаза у него были заплывшие жиром. Тонюсенькие щёлочки вместо глаз. В них каждый раз хотелось бросить монетку. У меня остались 3 жетона от питерского метро. Хотя нет, есть и ещё одна отличительная черта: он безумно храпел. Извинялся за это, но ночью был невозможен. Может быть, что со временем я бы и к этому привык.

Не помню, чтобы он пукал. А пукают здесь все — первым пукающим мальчиком в моей истории был Вождь.

В понедельник я выпросился в Ганновер. Нужно было съездить в «Каргу» повидать всю свою дружную рабочую братию. Официальной причиной было желание шефа взять меня на работу. Поездка эта стоила мне многих сил, и я очень устал. Приехал домой еле живой. Это не описка. Я действительно приехал домой. Так и сказал встретившей меня русской медсестре: «Вот я и дома! Есть уже такое ощущение». Отдал ей сумку со своим компьютером.

Глядел на себя в зеркало и ужасался: весь бледный, красные пятна на лице, лопнувшие сосудики в глазах. Чёртовы медикаменты!..

Вывез из «КАрги» наказ от её «каргИ», Эльвиры, одной из моих близких друзей: Живи один. Всё. Нет больше этого назад. Забудь. Думай в другом направлении. Понял?..

Живи один.

Я не смогу.

Без Тани.

Не могу.

А дети…

У этого уравнения нет решения. Мой компьютер выдаёт сбой за сбоем. Который уже год подряд…

Во вторник был тут же выцарапан из комнаты Розамундой. Она сказала, что её побила Секс-Бомба. Что?.. Но она удержала себя в руках. Она суфистка. Никакого насилия. Увела меня в конец коридора, где стоят два кресла и о чём-то долго рассказывала. В какой-то момент я нашёл нужным рассказать ей о том, что мой сосед-программист заимел привычку просыпаться раз пять за ночь: он включал свет, который меня будил, я слышал шипение открываемой бутылки с минералкой, плеск воды в кружке, звук завинченной пробки, свет выключался, слышались жадные глотки, стук чашки по поверхности тумбочки…

Розамунде: А зачем ему кружка? Он что, из бутылки не мог попить?!.

Я: Ну, так вот и я о чём.

Розамунде разрывалась от хохота.

Она всё больше и больше стала рассказывать о себе, о своей службе в Бундесвере[47]; о том как она создавала медиа-архив для своего отделения; о том, куда ездила в отпуск… Рассказала, что однажды в Каире зашла в мечеть в брюках. К ней подошла женщина и спросила, почему та не в платье, а Розамунде ей ответила, что находится в путешествии и платья у неё с собой нет. И она разговорилась с этой женщиной…

Я: А Вы хорошо знаете арабский?

Она: Нет, только несколько фраз. Я пыталась учить, но мои мужья говорили со мной лишь по-немецки, в то время как со всеми прочими своими друзьями — по-арабски… Я знаю: Инщаа-аллаа! Это значит: Во имя Господа! И ещё арабы часто говорят: Альхамдулилля! Это: Если Богу так угодно! Они всё время так говорят — то к месту, то не к месту.

Тут начались неточности. Как же она тогда говорила с мусульманкой в мечети, задался я вопросом. Наверное, попалась мусульманка, владеющая немецким.

Розамунде переключилась на то, как она делала-делала свой архив и была идеальной исполнительницей, её все ценили, но потом она решила выпрыгнуть из окна. Встала на стул, открыла окно…

Я сдуру спросил, какой это был этаж.

Она показала мне пятерню.

Я: Не так уж высоко. Можно выжить и остаться инвалидом.

Она: У меня не было никакого шанса. Меня спас мой бывший муж. Альхамдулилля!

У неё начался бред. Сплошные несостыковки. Ей уже не нужен был диалог, она всё болтала и болтала. Сама же от своих шуток хохотала. Я молчал и думал лишь о том, что столько информации мне просто не запомнить. Столь эрудированна была эта дамочка.

Она спросила меня лишь об одном, люблю ли я животных. Я сказал, что не люблю.

Она: А я люблю лошадей. У меня есть конь. У него вот такие здоровые копыта! Я скачу на нём и забываю обо всём. Ещё я люблю мопсов. Скоро мне привезут моего коня, и я буду проводить на нём все своё свободное время.

Я вспомнил, что она живёт в Линдене (Половина всех пациентов здесь не только из Ганновера, но именно из района Linden) и спросил, где она держит своего коня.

Она: У меня нет для него места дома, и нет денег содержать такую лошадь. Я живу на пособие. Моя лошадь находится в специальном для неё месте. Я только прихожу кататься на ней.

Я: А сколько это стоит?

Она: Ничего не стоит. Коня нельзя купить. Можно быть только его владельцем. Он же тоже живое существо, как человек! Как его можно продать или купить?..