Кукук

Вскоре пришла бабушка, чтобы разбудить меня. Мне пришлось сделать вид, что я был разбужен её приходом. Она сказала, что тётя Нина приехала поговорить со мной. Со мной?! О чём? Почему я не могу провести в покое мои банальные выходные без сюрпризов?..

Мне пришлось встать и одеться. Нехотя я вышел в гостиную, но там никого не было. Я пошёл на веранду. Она была также пуста. В окне я увидел тётку, прогуливающуюся перед домом.

Чувствовал я себя ужасно неловко от того, что вот якобы только что проснувшись, иду зачем-то на улицу, а тут, бац, какая неожиданная встреча. От очередной роли я отказываюсь и пускаю всё на самотёк — покорно выхожу.

— Доброе утро.

— Ах, здравствуй, мой хороший! А я вот с тобой решила поговорить. Очень важное дело у меня к тебе есть. Пойдем, прогуляемся в прогончике, пока Тося готовит тебе завтрак.

Прогончик на нашем участке это отдельная история. Так получилось, что наша дача была окружена со всех сторон прочими дачными участками, и чтобы выбраться с неё на улицу, а также проникнуть на её территорию, у нас во владении была дорожка — метров двух с половиной шириной и двадцати длиной, вдоль которой росло десятка два елей. Вся тропинка была засыпана хвойными иголками, что вызывало во мне ощущения, будто бы я в лесу. Там даже грибы как-то выросли.

— Алешенька, ты же знаешь, что и я, и бабушка твоя, мы не вечные, скоро мы умрём. А у меня никого, кроме тебя, солнышко, и нету. Нету более родного мне человека на свете. Ты один и есть.

Тут мне придётся опять сделать отступление, т. к. то, что вещала тётка, было полной ерундой. Родным человеком я ей никак быть не мог, т. к. виделись мы с ней от силы пару-тройку раз за год, а то и реже. Мы здоровались, она меня спрашивала о моём здоровье и прочей чепухе, и на том всё заканчивалось. Никакой душевной близости, никакого значительного интереса друг другу у нас не было. С моей стороны отношения были вынужденными. Я не испытывал к ней никакой антипатии, но симпатии также не было. И опять же не был я ей единственным племянником. У моей бабушки кроме Нины было ещё пятеро живых сестёр. Почти у всех у них должны были быть внуки. Знаком я был, правда, лишь с одним из них. Мой двоюродный брат, мой тёзка, старше меня на пару лет, попадался Нине Ивановне на пути куда чаще, нежели я. Нина подолгу жила у своей сестры Клавы, которая в свою очередь жила с семьёй, т. е. с сыном, невесткой и внуком Лёшей. Все эти разговоры о избранности мне стали не по душе. Я понял, что у меня что-то будут просить, а отказать мне будет ох как непросто. Напрасно я принимал те злополучные трёшки и пятёрки… Сколько их было в сумме? Не вспомнить. Вот и пришло времечко за них рассчитаться.

— Послушай меня, ты ещё молодой — ничего толком не знаешь, а у меня душа за тебя болит. Как у тебя жизнь сложится?

Всё это время я пытаюсь дышать ртом, т. к. от тётки пахнет очень неприятно. Раньше я думал, что это был запах её болонки, но потом догадался — причиной тому был старческий запах. Странно, но от моей бабушки, как впрочем и от деда, так никогда не пахло, а они были старше Нины на несколько лет. И жила моя бабушка круглый год в деревне, а Нина — в городской квартире с ванной. Бабушке же с дедом приходилось ходить в баню. Не чаще чем раз в неделю. Бабушка всё время вкалывала в огороде, дед пил горькую…

— Я вот что решила. Я хочу отвести тебя к батюшке, чтобы он тебя покрестил. Это великое чудо. У тебя стразу душа возрадуется.

Дальше шло перечисление того, как выгоден процесс крещения. Явная и ничем не прикрытая пропаганда. Примерно в это же время меня начали вербовать в комсомол, т. к. в классе из 40 учеников некомсомольцем оставался я один.

— Ну что, согласен?

— Да.

Боже! Зачем я сказал «да». Ведь надо было сказать «нет».

— Раз ты не против, я договорюсь с церковкой и приеду за тобой на следующей неделе. С мамой твоей я тоже поговорю. И вот ещё что. Ты же знаешь, что у меня есть квартира, которую я хочу переписать на тебя?

Об этом мне говорила бабушка. Но к новости этой я был безразличен. Идея заполучения чужого жилья казалась мне постыдной.

— Когда я умру, у тебя будет место, где жить со своей собственной семьёй. Скажи мне, ты хочешь, чтобы эта квартира досталась тебе?

— Ой, я не знаю…

— Ну, как не знаешь. Тебе же ничего для этого делать не нужно. Я всё оформлю сама. У меня есть деньги. И на похороны у меня есть сбережения. Тебе нужно только сказать «да». Ну что молчишь?!

— Тётя Нина, я, правда, не знаю. Что я должен сказать?

— Скажи? что согласен.

— Да, спасибо.

Квартира, предлагаемая в завещании, была мне абсолютно не нужна. Но сказать «нет» я в те годы ещё не умел. Своим «нет» я боялся оскорбить человека. И поэтому покорно выдавливал из себя «да».

Я уже тогда догадывался, что моя жизнь сложится трагично, что никаким богатством (движимым или не движимым) меня не спасти. Поэтому на тёткин вопрос «Как у тебя жизнь сложится?» мог обречённо ответить: «Плохо, очень плохо она у меня сложится, тётя Нина». На то были свои причины.