Кукурузные человечки

— Ну вот, уже и супостатом обозвал. Грубишь, ссоришься… Пятью-то головами природа Змея нарадила не ради красоты и не для рубки их, а… ну-ка ещё раз помозгуй — для чего? Тебе, например, голова для каких надобностей? Разве только для того, чтобы шапку твою нарядную носить? Отвечай, отвечай, недодумушка!

— Ну… мне-то… — Царевич переводил глаза с одной головы на другую, не зная, с которой ему разговаривать. — Мне-то… вроде… для ума…

— А мне для чего!!! — гаркнул Змей. — Разве не для того же самого?!

— Да не может этого быть! — не поверил царевич. — Пять голов?!

— С такой-то смекалкой, как у тебя, недотяпушка, да в дорогу пускаться? Приключения искать? Да тебе на крылечке сидеть, на балалайке тренькать да в небо зевать!

— Ты не очень! — обиделся молодец. — Сам вот уже обзываешься. Думаешь, если у тебя пять голов, так ты уже всех умнее?

— Ты губы понапрасну не дуй, — сказал Змей, — а лучше послушай. Одноголовые, видать, себя уже не оправдывают, выходят, так сказать, из моды. Вот природа-матушка и пробует многоглавие. А как иначе? Одна голова чего-то не додумает, другие ей помогут. Одна зарвётся, сразу четверо её остановят. Кто-то из нас ошибется — тут же поправят. Ну и — одна тем занята, другая — этим, третьей тоже дело найдется, как и четвёртой, да и пятой… — забот-то всяких у думающих существ не счесть…

— Я таких сказок, какие ты рассказываешь, ещё не слыхивал, — упрямился царевич. — Про змеев у нас, у людей, все известно. Все истории наперечёт.

— Ну-ка, ну-ка раскажи хоть одну. Я последних не знаю.

— В общем, так, — начал Алексей, — украл-унес один Змей царёву дочь…

— Женщину? — изумился Змей. — Да на что она ему?!

— Как на что? А Забава Путятична? А Марья Дивовна? А Марфа Дмитревна?

— Ну, придумали! — завопил Змей. — Они же все некрасивые! Одноголовые! Бесхвостые! Голокожие — чешуи на них блестящей нашей нет!.. Знаешь ли, — откровенничал Змей, — как хороши змеихи? Сколько у них шей — гладких, изгибчивых! Как трутся они о наши, как сплетаются! А сколько голов! И все пять с нашими целуются! А если запоют — хор! Разве твоя одноголовая Забава Путятична со змеихой сравнится? Вот уж напраслину возвели на змеев! Никогда мы ваших невест не крали!

— Ну, не знаю, — ответил царевич. — Наши говорят: украл. Дальше рассказывать?

— Рассказывай, — тяжко вздохнул Змей.

— Вот и едет, значит, добрый молодец Змея-злодея искать. И у Калинового моста встречает сперва Трехглавого. Он меч достаёт и давай со Змеем рубиться.

— Как — рубиться? — ужаснулся Змей. — С безоружным? Даже и не поговорил ни о чем? Ни на одном языке слова не сказал? Змей-то ведь все понимает.

— А о чём ему со Змеем тары-бары разводить? Он ему три башки смахнул и едет дальше…

Змей как закачал всеми своими головами, да так и не мог остановиться.

— А у следующего моста, — рассказывал царевич, — повстречался ему, как ты — Пятиглавый…

— И с ним тоже не пытался поговорить? — ахнул Змей. — С Пятиглавым?!

Витязь чуть смутился. Даже коню это передалось — тот опустил голову и начал переступать ногами.

— Нет… Змей ведь перед ним был. Да и царёва дочь в самом деле куда-то пропала. Он меч вынул…

— И?..

— Все пять оттяпал.

Змей поёжился, чешуя его засверкала. Даже сделало чудище было шаг-другой назад, в пещеру, словно желая спрятаться от этого разговора. Через силу заговорило:

— Твоему молодцу мясником быть, а вы его, наверно, героем считаете. Знаешь ли, что он с плеч того бедолаги, как ты говоришь, смахивал?

— Головы змеиные, что же ещё?

— Голова-то всегда голова, недотумкалка ты этакий! — Змей рассердился, зашевелился, дёрнул хвостом. — У пятиглавого они не для счёта привешены, а для жизненной необходимости! Ведомо ль тебе, что мы, — говорящая голова показала на все остальные, — каждая в каком-то деле знатель?

— Да ты что, Змей? — опять не поверил царевич.

— А как же, недомыслюшка! — Сейчас говорила средняя голова. — Вот крайняя справа у нас — географ. Про что на земле ни спроси — где какие горы, моря-океаны, степи, пустыни, низменности, озёра, реки — всё знает. Ориноко, Замбези, Килиманджаро, Хуанхе, Попокатопетль — слыхивал ли ты ты про них?

Охотник на эти слова только глаза выкатил.

— А вот эта, рядом со мной, — соседняя голова чуть поклонилась царевичу, — математик. Светило! Цифр навали перед ним целую гору, не успеешь до семи досчитать, как он со всеми разберётся. Логарифмы, дифференциалы, интегралы (ты таких слов и не слыхивал, должно быть) — это для него, как для тебя семечки.

А по левую мою, так сказать, руку — дока по живой природе: звери, люди, птицы, рыбы, всякие там земноводные, пресмыкающиеся и так далее. Бациллы, микробы, вирусы…

— Что-что? — не понял царевич. — Что еще за микробы-вирусы?

— Это, недотяпушка, не видные глазу организмы. От которых ты чихаешь, сморкаешься и вообще болеешь.

— Я от простуды болею, — буркнул царевич, — а не от невидимок твоих. И чего ты всё время обзываешься! То я у тебя недодумушка, то недотяпушка.

— Ладно, не буду, одноголовенький… Крайняя слева голова — она специалист по деревьям-травам. Рододендрон, баобаб, эвкалипт, криптомерия — слыхал про такие?