Кукушка

– Ты же знаешь, в стране сейчас голод, – серьёзно проговорила Мария Николаевна. – У многих и пшёнки нет. Многие дети с голоду умирают, а ты капризничаешь! Сейчас любой еде надо радоваться.

– А мне всё равно, – проворчала Даша и, нахмурившись, пошла к тумбочке, где возвышались поставленные друг на друга стопки тарелок.

Девочка решительно схватила целую пирамиду.

– Не бери так много! – воскликнула воспитательница. – А то уронишь и разобьёшь!

– Не уроню, – уверенно ответила девочка и понесла тарелки.

Она с превеликим трудом удерживала их. Видя, что Даша того и гляди уронит посуду, Мария Николаевна бросилась к ней на помощь. Но Даша уже успела опустить звякающую пирамиду на ближайший стол.

– Ну, что я говорила? – мягко укорила Мария Николаевна. – Чуть-чуть, и уронила бы!

– Но я же их не разбила, – не глядя в глаза воспитательницы, ответила Даша и начала расставлять тарелки по обеим сторонам длинного стола.

Мария Николаевна покачала головой, но не стала больше ругать Дашу. Она хорошо знала, что все «дети войны» отличаются упрямством, замкнутостью, часто делают всё наперекор. Слишком много плохого повидали эти ребятишки, слишком сильно война покалечила их неокрепшие души. Сразу этого не исправить, нужно воспитывать настойчиво, но медленно.

Прибравшись в столовой после ужина, Даша пошла в комнату, где ребята по вечерам учили уроки. Домашнее задание нужно было приготовить до отбоя. Но Даша сидела над книжками, не видя перед собой букв. Она придумывала письмо для Леси. Они так долго не виделись! Как рассказать сестре всё, что она пережила за это время? Но написать надо непременно! Даша уже приготовила листок чистой бумаги, но тут же снова задумалась. А что, если она и вправду обозналась? Вдруг это была совсем не Леся?

Даша застыла с карандашом в руке и не могла написать ни слова. Женя заметила, что подружка смотрит застывшим взглядом в пространство.

– Ты чего сидишь как деревянная? Давай, решай задачу! Помочь тебе?

С Жениной помощью Даша решила две задачи, написала упражнение по русскому языку. Подруга даже заставила её прочитать вслух четыре страницы из естествознания. Когда по приюту объявили отбой, с домашними заданиями было покончено. Даша ушла в спальню, переоделась в ночную рубашку и легла в кровать. Но уснуть ей никак не удавалось. Ворочаясь в постели, девочка всё думала о том, что видела в окно. Правда ли это была Леся? Почему же она прошла мимо приюта, не вошла, не поговорила с заведующей?

По счастью, кровать Жени Барсуковой стояла рядом. Она свесилась в проход и позвала громким шёпотом:

– Дашка! Ты не спишь?

– Нет.

– Я слышу, ты вертишься… Всё про сестру думаешь?

Облокотившись на тумбочку, Даша ответила:

– Она здесь, Женька! Я знаю, здесь. И она меня скоро заберёт! И тебя тоже! Ты будешь моей второй сестрой, хочешь?

В лунном свете, падавшем в окно, Даша увидела, что подруга радостно кивает:

– Хочу!

Что и говорить! О чём ещё может мечтать сирота, лишённая семейного тепла и любви родителей? Даша пообещала самой себе, что, как только Леся появится, она упросит её забрать из приюта и Женю, и молчаливого, вечно хмурого Мишку. Девочка успела так сильно полюбить их, что считала родными.

Даша до сих пор помнила, как Женя поддержала её в первый, самый трудный год в приюте. В ночь накануне одиннадцатого июня Даша не спала всю ночь. Это был день рождения Леси. В том году сестре исполнялось шестнадцать лет. Даша представляла, какой весёлый праздник устроили бы родители.

Самое прекрасное, что день рождения был летом. В это время Леся обычно возвращалась в родное село, закончив очередной год в интернате. Отец разводил во дворе перед домом костёр и варил большой котёл вкуснейшей ухи. Мама пекла множество пирогов на любой вкус – с мясом, картошкой, печёнкой, яйцом… Приходили дяди и тёти с двоюродными братьями и сёстрами, собирались Лесины подруги. До самого вечера во дворе угощались, пели песни и танцевали под гармошку соседа Егора. Даша едва удерживалась от слёз, вспоминая эти чудесные праздники.

Вот если бы именно сегодня сестра вернулась… Весь день накануне Даша просидела у окна, смотрела на прохожих, стараясь узнать в ком-то из них свою сестру. И ночью, вертясь без сна в кровати, продолжала думать о Лесе. Неужели та отправилась на Урал одна, нарочно оставив сестрёнку? Нет, нет! Зажмурившись, Даша мотала головой. Леся не способна на такое! Тогда почему же она не пришла на вокзал? А вдруг с ней случилось что-то страшное?

При одной мысли об этом Даша ощущала томительную боль в сердце. Она сама не заметила, как по щекам заструились слёзы. Чтобы её рыданий не услышали, Даша прижалась лицом к подушке. И вдруг кто-то легонько коснулся её плеч.

– Дашуля, – послышался ласковый шёпот Жени. – Не плачь, Дашенька!

Трудно было поверить, что Женя, эта беспечная сорвиголова, может быть такой отзывчивой к чужому горю.

– Ты по маме скучаешь, верно? Понятное дело. Я вот вообще не помню ни мамы, ни папы. Но всё равно хочется, чтобы у меня были родители… Эх, если бы они были живы, я бы так хорошо себя вела! Заботилась бы о них, училась бы на отлично…