Кукушонок

Так и должно было случиться. Приличные учителя никогда не пропускают занятия, но едва начинаются каникулы, они немедленно заболевают. Одни называют это депрессией расслабления, другие — синдромом перегрузки. У меня в настоящий момент сошлось и то, и другое.

Патрик поставил мне ушной термометр, известный своей неточностью, и уже через секунду установил, что у меня повышенная температура.

— Предоставь Медвежонка мне, — сказал он, — иначе ты его заразишь. Черт его знает, какой у тебя вирус!

— Ну, я еще не на смертном одре, — возразила я, но на самом деле с удовольствием бы устранилась, приняв аспирин.

Мануэль просунул голову в дверь.

— Я ухожу, к обеду меня не ждите, — сказал он. — Аня, что с тобой?

— У нее в виде исключения пропала охота к закаканным памперсам, — сказал Патрик. — Дадим ей провести часок на ее диванчике.

— Праздность — мать всех пороков, — объявил Мануэль и скрылся.

Я не примостилась на софе, а предпочла удалиться сразу в спальню. Как приятно, что Патрик сразу же бросился мне на выручку. Что же делают многие матери, когда на них наваливается грипп, а рядом нет мужа, который заступил бы на их место? Как бы я повела себя в такой ситуации? Ну, тут не приходится долго раздумывать, специально для таких случаев существуют бабушки. Моя мама уж точно бы все бросила и поспешила ко мне, вероятно, она только об этом и мечтает. Мне уже не раз приходилось слышать, что отношения между дочерью и матерью улучшаются, как только дочь рожает собственного ребенка и до нее доходит, каких трудов она сама когда-то стоила матери.

Очень редко случается, что я средь бела дня валяюсь в постели, читать не хочу, спать тоже не могу, только валяюсь и подремываю.

Отрывочные эпизоды из жизни скользят по моему внутреннему экрану, прихотливо сменяя друг друга. Счастливое детство в маленьком городке среди сельской местности, любимый папа, который часто становился моим союзником против более строгой мамы. Мама, которая, бывало, гладила белье, рассказывая мне тем временем сказки, когда я больная лежала в постели, и то блаженное чувство, которое я при этом испытывала. Времена учебы, друзья, профессиональная жизнь, путешествия, брак. Чувство вины. К очень многим я была несправедлива, в первую очередь к тем, кого, в общем-то, любила, Гернот, да и Биргит, — в их числе. Завистливость — одна из моих черт, из-за которых я сама пострадала в первую очередь. И теперь совсем новая глава жизни, которая, к сожалению, не может начаться без бремени старых долгов.

Но две таблетки аспирина в конце концов подействовали, и я постепенно задремала.

Когда Патрик вошел с чайником ромашкового настоя, я чувствовала себя уже гораздо лучше.

— Сегодня ночью Медвежонок будет спать у меня, — сказал Патрик. — А ты оставайся в постели, пока окончательно не выздоровеешь.

— Опять «медвежья услуга», это несправедливо, — запротестовала для проформы. — Ты делаешь для него гораздо больше меня. А ведь Виктора всучили именно мне, а не тебе.

— Хочешь верь, хочешь не верь, но я тебе за это благодарен, — сказал Патрик. — Правда, завтра мне придется поехать с Мануэлем в город. Ему нужно купить для круиза пару брюк и блейзер. А я немного теряюсь при выборе, они ведь носят то широкие, то снова узкие штаны! Как ты думаешь, могу оставить малыша дома или лучше взять его с собой?

— И разговоров быть не может.

Половина девятого — пожалуй, не самое неподходящее время, чтобы позвонить занятой женщине, которая делает карьеру. Старшая сестра Биргит взяла трубку после доброго десятка гудков.

— Я ждала вашего звонка, — сказала Кирстен. — Какую сумму мне следует вам перевести?

Такого вопроса я ожидала меньше всего. И объяснила ей, что в скором времени получу деньги на содержание ребенка от социальных служб.

— Их выплачивают тому, кто содержит ребенка, — сказала я смущенно.

— Ах, вот как? Но этого вряд ли будет достаточно, — предположила она. — На какую сумму вы рассчитывали?

— Дело совсем не в этом, — сказала я уже довольно раздраженно, потому что в голове у меня опять начало болезненно подергивать. — Биргит пропала, очень возможно, ее уже нет в живых! Штеффен с тяжелыми травмами лежит в больнице, и он не является родным отцом ребенка. Как бы в такой ситуации повели себя ваши родители?

— Моя мать год назад умерла, — сказала Кирстен. — Я полагала, вам должно быть это известно. У моего отца деменция, он находится в доме престарелых. Я таким образом являюсь ближайшей родственницей и устраняться от исполнения своего долга — в финансовом отношении — не собираюсь.

Я второй раз подчеркнула, что не все вертится вокруг денег и что меня больше заботит будущее ее племянника.

— Племянника? — повторила она, будто никогда в жизни не слышала такого слова. — Что ж, я должна его усыновить? Видите ли, я сознательно отказалась от создания собственной семьи, поскольку это несовместимо с моей работой. Я не вижу ни возможности, ни причин брать на себя ответственность за этого ребенка в иной форме, кроме финансовой.