Кукушонок

— Итак, приступаем ко второму рейсу! — скомандовала она. — Теперь мы вдвоем привезем остальное. Сегодня вечером по телевизору идет детектив, который я не могу пропустить. В семь самое позднее я должна быть дома.

В свои семьдесят лет мама была неутомима. Я устала уже сейчас.

— А нельзя ли организовать это иначе? Я поеду с тобой в Бад-Дюркхайм, потом заберу у тебя на пару дней машину и смогу без спешки выбирать, что взять, а что оставить. Кроме того, я хотела бы съездить в Мангейм для большой закупки, как-никак, с машиной этой будет удобнее, чем на трамвае.

Мама еще никогда никому не давала свою машину, но на сей раз она, к моему удивлению, согласилась. Даже такой небольшой переезд утомителен, но сама она ни за что не признается, что на сегодня хватило и ей.

— Но ты должна мне кое-что пообещать! Больше не прикидывайся из ложной скромности такой дурочкой, как во время развода! — сказала она. — Мужчина никогда не знает, сколько полотенец у него в шкафу, так что наступи себе на горло и ни в чем себе не отказывай! Когда я приеду в следующий раз, я хочу застать здесь уютное жилище, а не крысиную нору.

Только через два часа я вернулась из Пфальца. После многомесячной трезвости открыла бутылку дайдесхаймского рислинга, села за кухонный стол, набросала план всех четырех комнат и составила список дел на завтра.

На другое утро я уже собиралась вскочить на велосипед, как вдруг вспомнила, что на сегодня у меня есть машина. Стояла чудесная погода, моя новая квартира была насквозь пронизана солнцем, поскольку выходила окнами на две стороны. Кабинет был почти готов, поскольку здесь уже стояли стеллажи и письменный стол.

Мама прихватила и голубой китайский ковер, и он отлично сюда подошел. А вот картину маслом, которую она в последний момент велела своим длинноволосым друзьям упаковать в фургон, я, наоборот, терпеть не могла. Коровы у ручья, пережевывающие свою жвачку, хотя и достались мне от дедушки с бабушкой, но я бы предпочла, чтобы это полотно продолжало висеть у Гернота.

Затем мой взгляд упал на папки, которые мы вчера привезли, и я сразу увидела, что некоторые из них придется отвезти назад. Особенно толстый регистратор со всеми бумагами, касающимися домика. Счета за ремонт, за воду и газ, документы на прочистку дымохода, квитанции налога на землю и предварительная смета расходов на новую кровлю — все это я тщательно подшивала. Теперь меня не касаются также и страховки Гернота, и его больничная касса. Фотографии из отпусков были сгруппированы в трех других регистраторах, за которые я взялась первым делом. Правда, тут мне не удалось сдержать слез. Сотни отпускных фотографий я в течение нескольких лет наклеивала на черный картон, а к ним еще и открытки, маршруты поездок и заметки, а письма от знакомых по отпуску были тщательно рассортированы по годам. В принципе это были наши лучшие воспоминания. Тогда Гернот еще носил очки в темной роговой оправе, которые потом заменил на контактные линзы. Я медленно перелистывала страницы. С тех пор как мы разошлись, Гернот не добавил сюда ничего нового. Но напоследок я заметила, что ДРАГИНЬЯН-1999 подшит на самом верху, где ему совсем не полагалось быть.

Раньше, еще до развода и до фазы судоку, я была почти педантом, я и теперь не могла стерпеть, чтобы в мою регистратуру вкралась ошибка. Такого со мной случиться не могло, подумала я первым делом, а мозг уже включился и работал на полных оборотах.

Не я, а Гернот, должно быть, вынимал фотографии 1999 года, а потом не вернул их на место, а подшил сверху. Чистая ли это случайность, что моя коллега Биргит хотела поехать как раз в Драгиньян? Если она рассказала об этом моему бывшему мужу, он мог вспомнить про наши старые фотографии. Это, в свою очередь, доказывает, что Штеффен и Биргит никогда не прерывали отношений с Гернотом. Возможно, они регулярно встречаются и втроем перемывают мне косточки? Рассказывает ли Биргит для всеобщего развлечения о том, как я все больше мутирую в сторону серой мышки?

При этой мысли меня уже нельзя было удержать в моей новой квартире. Мне захотелось как можно скорее оставить все перевозки позади, чтобы уже больше не тратить мысли на прежние времена. Не медля ни минуты, я бросилась к машине и поехала к дому Гернота, который я уже больше никогда не буду любовно величать «нашим домиком».

Мне еще вчера бросилось в глаза, что госпожа Мейзинг, наверное, так и продолжает там убирать, потому что в доме были чистота и порядок.

По примеру своей энергичной матери я открывала шкафы и выдвигала ящики, укладывая белье в пластиковые пакеты, которые захватила с собой.

Когда зазвонил телефон, я, разумеется, не подошла. Но он все звонил и звонил, пока не включился автоответчик, и знакомый голос произнес:

— Привет, это Штеффен. Со вторника я на три недели в Ростоке, но пока что провожу вечера одиноким соломенным вдовцом. Как ты смотришь на партию в скат? Грегор готов быть третьим! Пожалуйста, отзвонись! Пока!

Штеффен был явно не в курсе отпускных планов Гернота, в противном случае он бы знал, что его партнер по скату уже давно уехал.