Куликовская битва в свидетельствах современников и памяти потомков

В «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина, вышедшей в 1816–1817 г. и ставшей ярким явлением в развитии общественного сознания России, Куликовская битва была показана как важнейшее событие в истории Отечества[1297]. Историк поставил ее в один ряд с Ледовым побоищем и Полтавской битвой. Одновременно он отмечал, что окончательно ликвидировать иго не удалось. Н. М. Карамзин в своих представлениях об итогах Куликовской битвы исходил из своеобразного сочетания геополитического понимания вопроса (он указывал, что Дмитрий Донской не мог развить успеха «и разгромить Орду в ее Волжских улусах», поскольку она была еще очень сильна) и чисто военного подхода (утверждал, что поход в степи Орды осенью представлял огромные трудности для русского войска, понесшего большие потери и имевшего много раненых).

Историк много внимания уделил критическому разбору исторических источников о событиях 1380 г. Труд Н. М. Карамзина оказался настолько популярен, что имя, данное им сражению (Куликовская битва), широко распространилось и закрепилось в общественном сознании.

Куликовская битва привлекала внимание не только русской аристократии, но и «крепостной интеллигенции», т. е. представителей простого народа. В 1823 г. крепостной юноша А. В. Лоцманов опубликовал свое сочинение «Задонская битва». В нем, опираясь на изданные к тому времени литературу и летописи, он воспевает подвиг народа[1298]. В том же году увидела свет и анонимная «Повесть о нашествии Мамая»[1299]. Еще одна брошюра, посвященная Куликовской битве, была напечатана в 1825 г.[1300]

В атмосфере патриотического подъема, охватившего общество после разгрома наполеоновских войск и вступления русской армии в Париж, родилось увлечение строительства монументальных памятников историческим лицам и событиям. В июне 1820 г. тульский гражданский губернатор граф Владимир Федорович Васильев (1782–1839) предложил местному дворянству принять участие в сооружении на месте Донской победы «столба или часовни, или богадельни для изувеченных воинов»[1301].

Под влиянием этого помещик Дмитрий Степанович Нечаев (1742–1820), владевший землями Куликова поля, известил, что он «почтет за щастливейшим случаем в жизни его, ежели сей драгоценный для каждого русского памятник… сооружен будет в дачах его поместья…»[1302]. Это желание через генерал-губернатора Рязанской, Тульской, Орловской, Воронежской и Тамбовской губерний Александра Дмитриевича Балашева (1770–1837) было доведено до императора Александра I Павловича. В январе 1821 г. крупнейшему скульптору-монументалисту того времени И. П. Мартосу (1754–1835) было поручено «сделать памятник Дмитрию Донскому из меди и поставить на Куликовом поле»[1303]. При составлении программы памятника скульптор опирался на те повествования о Куликовской битве, где особо подчеркивалось личное участие князя в рукопашной схватке с противником. Скорее всего, этими текстами могли быть сочинения П. Ю. Львова, Н. М. Карамзина и В. А. Озерова. Однако из-за отсутствия средств проект «заснул у графа Кочубея». Судя по подготовленным материалам, памятник планировался в духе классицизма, причем в нем хорошо чувствовалось влияние знаменитых медальонов Ф. Толстого, посвященных событиям 1812–1814 гг.[1304]

Подготовка сооружения памятника на Куликовом поле способствовала росту научного интереса к самому месту сражения и его реликвиям. В рамках работ по проектированию монумента И. А. Витовтов проводил землемерные работы, в результате которых был осуществлен некоторый сбор находок на месте сражения. Его деятельность подтолкнула помещиков, владевших землями в районе Куликова поля, к составлению своих коллекций русских древностей. Одно из таких собраний связано с именем С. Д. Нечаева — директора училищ Тульской губернии и члена Императорского общества истории и древностей Российских в Москве. Интерес С. Д. Нечаева к данной теме был стимулирован инициативой его отца, который предложил соорудить в их поместье памятник русским воинам[1305]. Коллекция С. Д. Нечаева включала в себя «панцири, кольчуги, шлемы, мечи, копья, наперсные кресты, складни и т. п.»[1306]. Владелец неоднократно дарил вещи из своего собрания своим друзьям и знакомым (например, А. А. Бестужеву-Марлинскому)[1307].