Кулинар

Чинарский открыл программку.

– Согласен на треть. Скажу, кто более-менее…

– Хватит балаболить, – процедил Чинарский, – не первый год замужем.

– Серьезно настроился? – нервно хихикнул Родригес.

– Та-ак. – Чинарский изучал программу бегов. – Один к пяти. Давай на этого рысака. – Он ткнул пальцем в страницу.

– Ты чего? – поднял тот голову. – У него же связки потянуты. Поэтому и ставки такие.

Чинарский об этом знал. Но это было в конце прошлого сезона. А побывав на ипподроме задолго до открытия, он видел, что жеребца хорошо подлечили за зиму. Поэтому решил рискнуть.

– Я сказал – на Альта, – твердо произнес он.

Родригес понимающе кивнул, но, увидев сотку, разочарованно выпятил нижнюю губу.

– Я-то думал, ты по-крупному сегодня…

– Подожди, еще разойдусь, – ухмыльнулся Чинарский.

– Вообще-то этот гнедой – не ахти… Давай треть – подскажу, кто будет в финале…

– Я ставлю на Альта – и точка, – с решительным видом заявил Чинарский.

Родригес еще раз судорожно хохотнул, то ли прикрывая таким образом свое замешательство, то ли выражая пренебрежение, и затерялся в толпе.

– Если б все двести поставить, можно было бы срубить шестьсот чистоганом. Я недавно пришел с пятихаткой. Походил, поглядел и все деньги на одну кобылку поставил. Не проиграл! Потом оставил заначку и ставку сделал поменьше – для подстраховки. Снова выиграл. Больше трех штук заработал. Но удача – скверная баба: может отвернуться, одного опыта и глаза мало.

Между тем объявили начало заезда. Чинарский прорвался к самым перилам.

– А! – неожиданно громко заорал он. – Как идет!

Антонов с любопытством смотрел на стартовавших лошадей.

– Когда эти твари стартуют, – возбужденно говорил Чинарский, – я аж подпрыгиваю. Сам бы побежал, да здоровье не позволяет, – рассмеялся он. – Давай, давай, гаденыш! – заорал он так, что Антонов невольно отшатнулся.

Первым в заезде шла коляска, запряженная Реалом. Он сразу вырвался вперед и, казалось, не оставил никому никаких надежд. Чинарский хотел было поставить сначала на этого гнедого скакуна, но в последний момент передумал. Хотя не отрицал, что выиграть может он. Альт же первую четверть круга шел на одной из последних позиций. Потом стал потихоньку прибавлять. В конце второй четверти он был уже в середине. На последней четверти круга именно между этими лошадьми – Альтом и Реалом – разыгралась настоящая битва за доли секунды. И все-таки Чинарский не ошибся – победил Альт, опередив Реала на полкорпуса. На последней четверти он развил такую бешеную скорость, словно за ним гналась стая голодных волков.

Чинарский взвизгнул и, едва не отдавив Антонову ноги, вырвался из толпы. Он нашел Родригеса и вскоре вернулся, сияющий и довольный.

– Так, это твое. – Он отдал Антонову двести рублей. – Большое мерси. Я тебе еще за вчерашний день должен, но это позже. А вот это, – он зажал в кулаке четыре сотни, – я поставлю на… – он развернул программку, – …Аракса. Рискну – забодай меня комар. Из этих денег сотня – твоя. В качестве презента.

– Может, по пиву? – с тупой покорностью в мутных глазах спросил Антонов.

– Погодь, дай оттянуться. – Чинарский подманил к себе Родригеса.

Приняв деньги, тот согласно закивал.

– Я на его мамашу когда-то ставил, занятная была кобылка! – рассмеялся вернувшийся Чинарский. – Альвинкой звали. Ну, если этот пизденыш мамку опозорит, я ему рога пообломаю!

Чинарский загоготал еще громче. Все эти выкрики и эмоциональные всплески были частью оперетты, которую он затевал на свою потребу. Он прекрасно знал качества любой лошади и если ставил на Альта или Аракса, то был на много процентов уверен, что те будут лидерами. Конечно, не обходилось дело и без неприятных сюрпризов, но Чинарский отдавал себе отчет в том, что мероприятие, как его ни прогнозируй, как ни изучай лошадей и жокеев, несет отметину риска.

– Смотри, смотри, – толкнул он локтем Антонова, не игрока по натуре. – Ну разве не красавец!

Все лошади были как на подбор. Аккуратно подстриженные гривы развевались на ветру, упругие крупы сверкали, отливая охрой, золотом и обсидианом. Холки круто круглились, ноги отбивали грациозно-жесткий ритм. Расстояние сглаживало рельефно выступающие мышцы лошадей, перекатывающиеся под гладкой, натянутой, словно перчатка, кожей. Чинарский не мог выразить словами то магическое плотское и одновременно возвышенное чувство, которое вызывали в нем эти горделиво-прекрасные животные. Стальная упругость мышц и мягкость прикрывающей их кожи отяжеляли его язык и сердце восхищенным молчанием.

Антонов, созерцая гарцующих лошадей, не мог ни одной из них отдать предпочтения. И только опытный глаз Чинарского был способен определить, кто больше достоин восхищения.

Дали старт. Лошади, не теряя грации, понеслись по ипподрому.

Чинарский заурчал, завизжал, заматерился. Так продолжалось до тех пор, пока Аракс первым не пришел к финишу. Чинарскому хватило двух кругов, чтобы пережить целую бурю эмоций и поправить материальное положение. Радостное подначивание уступало место гневной отповеди, та – ехидному зубоскальству, а завершение заезда ознаменовалось вакханалией восторженной брани.