Кулинар

Он обгонял зазевавшихся на выставочных животных людей. Едва не налетел на цыганского барона Романа, который, гордо выставив обтянутое черной шелковой рубашкой пузо, опекаемый ментами и соплеменниками, дефилировал мимо загонов, направляясь к коновязи, где томились орловские рысаки. Толстенный золотой браслет гремел на толстенной руке барона, придавая цыганской романтике статус жизни, основанной на вполне меркантильных вещах.

– Наше вам с кисточкой, – с ироничным самоуничижением раскланялся с Романом Чинарский.

Тот лишь криво улыбнулся и кичливо приподнял подбородок. До такой мелкой сошки, как Чинарский, барону не было дела.

Чинарский не возражал. Его радовало равнодушие богатых и влиятельных людей к своей скромной особе.

Соблюдая дистанцию, он покинул вслед за парнем ипподром.

Очкарик перешел на другую сторону дороги и тормознул белую «девятку». Та мигом остановилась – «голосующий» внушал почтение.

Чинарский кинулся на противоположную сторону улицы, рискуя погибнуть под колесами машин. Перебежав, он выхватил из кармана сотку и стал размахивать ею в воздухе. Его вид мог отпугнуть любого водилу, и он не придумал ничего лучше, как размахивать вещественным доказательством своей платежеспособности. И все же машины не спешили останавливаться. Белая «девятка» угрожающе быстро таяла вдали, а Чинарский все еще стоял на обочине, подпрыгивая и матерясь. Наконец, едва не толкнув его, с ним рядом затормозил оранжевый «Москвич». За рулем сидел благообразный сосредоточенный пенсионер.

– Слышь, – нагнулся к окошку Чинарский, – подвези, а?

– Куда? – вытянул шею мужик.

– Вон за той белой «девяткой», – через силу улыбнулся Чинарский. – Понимаешь, я такие бабки на ипподроме выиграл, а этот козел – ткнул он пальцем в сторону исчезающей «девятки» – меня кинул.

– Садись. – Пенсионер открыл дверцу, и Чинарский прыгнул на сиденье.

– Полтинника хватит?

– У тебя же сотка в руках, – усмехнулся внимательный пенсионер. – Я и остановился поэтому…

– Хва, дядя, не наглей, – скривился Чинарский. – Полтинника тебе как раз хватит. А не то я пошел…

Чинарский повернулся было к двери.

– Ладно, – кивнул пенсионер и дал газу.

«Девятку» удалось догнать на втором светофоре.

Чинарский развеселился. Он даже сгоряча решил отблагодарить нежадного пенсионера соткой.

– Ну и времена нынче, – качал головой пенсионер, – только успевай поворачиваться.

– Это вы, папаша, верно говорите, – кивал довольный Чинарский. – У меня, можно сказать, такая удача, а какой-то лох кинуть меня решил. И мне теперь приходится за ним гоняться! Ну, я эту гниду на чистую воду выведу!

Он едва не начал насвистывать, но вовремя спохватился. Не очень-то он был похож на озабоченного разборкой с кидалой парня.

«Девятка» направлялась в центр. «Как раз по пути», – думал Чинарский. Он не осмеливался верить в свою удачу. Целый день мотался по барам-ресторанам, а тут такое везение! Впрочем, удача идет к тому, кто ее ищет.

Чинарский напряг память и вспомнил этого молодчика, сидящего в ресторане «Золотая рыбка». Ага, очкарик еще распространялся на тему закуски к водке. Тогда Чинарский подумал, что перед ним гурман, а оказалось… Что же это, выходит, он Надьку разделал? И всех остальных девиц? Вот этот интеллигентик с залысинами, в очках и бежевом плаще?!

Чинарский не замечал, что кивает, качает головой и шевелит губами. А что тут удивительного? Обычно маньяки такие и бывают: с приятными лицами, добрыми глазами, хорошие отцы и мужья. Нет, попадаются и другие, – вздыхал Чинарский, – со стальным взглядом, с лицом, носящим следы порока и психических отклонений…

Название специи, как поплавок, всплыло на поверхности его сознания. Эту мерзкую специю, – решил он, – может использовать только какой-нибудь извращенный кулинар. Простому любителю поесть никогда не придет в голову класть в блюдо такую дрянь. Чинарский, однако, немного засомневался, есть ли у него – человека в принципе равнодушного к кухонной экзотике и кулинарным выкрутасам – право судить о качествах заморских специй. Может, он чего-то не понимает? Да какая разница! Главное заключается в том, что мантаура – специя редкая, редчайшая даже. Конечно, запах не может служить доказательством, запах – это вообще такое дело…

И все же… Запах дал ему руководство к действию, но сам по себе он – только ускользающий след в воздухе. То обстоятельство, что от очкарика пахнуло мантаурой, заслуживает внимательного рассмотрения и анализа. Если даже жрать эту мантауру, то пахнуть будет скорее изо рта, – думал Чинарский, – а не от одежды. Значит, он носил ее в кармане. Сколько еще найдется в городе людей, от которых пахнет мантаурой?

Водитель «Москвича» однообразно жаловался на жизнь, а Чинарский сгорал от нетерпения, желая поскорее выскочить из машины. Наконец «девятка» затормозила перед серой «сталинкой».

– Тормозни-ка здесь, – скомандовал Чинарский водителю.

Он не торопился выходить из машины, наблюдая, как парень в бежевом плаще переходит улицу и входит во двор. Чинарский протянул пенсионеру сотню. Тот стал рыться в карманах.