Культ некомпетентности

Эти качества — необходимое условие вхождения во власть, адаптации к социальной среде, общественному механизму, его устроению. Можно сказать, что благодаря этим качествам демократия внедряется в общество, исходным материалом которого является. Как хорошо выразился Стюарт Милль, «нельзя иметь квалифицированной демократии, если демократия не признает, что работа, требующая должной квалификации, должна выполняться теми, кто ею обладает».

Таким образом, насущно необходима и сейчас, и всегда — даже при социалистическом режиме, при котором, как я говорил, аристократия тоже есть, причем более многочисленная, — некая смесь демократического и аристократического начал. Так что Аристотель всегда останется прав — он хоть и жил в незапамятные времена, но ему довелось воочию наблюдать полторы сотни различных режимов.

Разумеется, сам он явный аристократ, но, говоря про Лакедемон, который он не любил, или про Карфаген, или рассуждая вообще, он приходил к выводу, что лучший режим — режим смешанный. «Есть способ совместить демократический элемент с аристократическим. Надо сделать так, чтобы и у граждан выдающихся, и у толпы было всё, что бы они ни пожелали. Равное право для всех стать должностным лицом — принцип демократический. Допуск к высшим должностям лишь достойных — принцип аристократический».

Именно смешение демократического и аристократического начал обеспечивает наилучшее государственное устройство. Смешение, однако, не предполагает простого наложения разнородных элементов, что привело бы к столкновению враждебных сторон. Я сказал «смешение», но лучше было бы сказать «сочетание». Надо, чтобы аристократическое и демократическое начала сочетались друг с другом.

Каким образом? Некоторое время назад я уже говорил об этом, позволю себе повторить. Нация здорова лишь тогда, когда её аристократия любит народ, а народ аристократичен. Нация, в которой аристократия аристократична, а народ демократичен, обречена на скорую гибель. Не отдавая себе отчета в том, что такое народ, она подменяет понятие «народ» понятием «класс».

Монтескьё восхищается афинянами и римлянами вот по какой причине: «Известно, что в Риме народ добился права избирать плебеев на высшие должности, но этим правом не пользовался. И в Афинах, хотя должности по закону Аристида могли занимать представители всех классов, не было случая, свидетельствует Ксенофонт, чтобы на эти должности, обеспечивавшие им избавление от тягот и славу, претендовали низшие слои общества». Так-то оно так, но для афинян это не имело значения: в Афинах всё решалось путем плебисцита, и власть, по существу, принадлежала ораторам, которые пользовались расположением народа, влияли на его решения и на деле правили городом. А вот для Рима это был факт чрезвычайной важности, ведь там действительно власть концентрировалась в руках избранных народом лиц.

В республиканском Риме строй был аристократическим с некоторыми элементами демократии, но даже эти элементы, вплоть до гражданских войн, носили аристократический отпечаток В то же время аристократия, всегда доступная влиянию плебеев, как нельзя более тяготела к народу.

Появление клиентелы, к какой бы деградации этот процесс ни приводил, — явление своего рода уникальное, показывающее, что оба класса чувствовали: для нормального функционирования общества и государства им надо опираться друг на друга, друг в друге укореняться.

Итак, здоровая нация — такая нация, в которой плебс аристократичен, а аристократия народолюбива. Рим достиг больших успехов, потому что в течение пятисот лет являл собою здоровый социальный организм.

Народ аристократичен, аристократия народолюбива — долгое время я думал, что эту формулу придумал я. Недавно я обнаружил, надо сказать без особого удивления, что она восходит к Аристотелю: «В некоторых городах олигархи дают зарок „Клянусь всегда оставаться врагом народа и рекомендовать лишь то, что способно нанести ему вред“. Между тем следует хотя бы на словах проповедовать прямо противоположное... При олигархическом и демократическом режимах допускают схожую политическую ошибку. Там, где законы диктует большинство, её постоянно совершают демагоги. Борясь с богатыми, они всегда разделяют государство на две противоположные партии. При демократическом строе, наоборот, власть должна делать вид, что выступает за богатых, при олигархическом — олигархи должны притворяться, будто действуют на благо народа».

Совет в стиле Макиавелли. Аристотель, по-видимому, убежден, что демократы способны лишь делать вид, что защищают богатых, а олигархи — лишь притворяться, будто действуют на благо народа. Тем не менее он понимает: именно так нужно поступать, чтобы сохранить мир и согласие в государстве.