Культ праха

Приближаясь к временному пристанищу, он увидел первую за десятки лет реальную угрозу. Вокруг свежих оленьих туш ходил невиданный ранее зверь. Огромный и лохматый волк тащил самую большую тушу. Вугго полагал, что ему было известно обо всех живых существах, населяющих Лальдируфф, но такое страшилище он никогда не видел и ничего не знал ни об этом волке, ни о его силе.

Основываясь на своём опыте, он предполагал, что до следующего привала Великий Отец не даст ему оленьих туш. Пытаясь предотвратить беду, Вугго бросился в схватку с противником, сила которого была равной или превосходила его собственную. Высвободив свой гнев, Вугго сражался свирепо и беспощадно. На его удивление, реакция волка отличалась от той, к которой он привык, имея дело с дикими животными.

Волк уворачивался от нападений не инстинктивно, а разумно. Обладая явным превосходством по силе и в умении убивать, зверь не причинял Вугго увечий. В странной схватке не было победителя. Необъяснимым для Вугго образом, волк вырвался и убежал к южным сопкам. И только после того, когда стало понятно, что зверь не вернётся, истинный охотник увидел на своих руках кровь.

– Сейчас там много крови, и она везде, – молвил Силгур, – но это крошечная капля в сравнении с морем, которое захлестнёт всех беспечных и себялюбивых в будущем.

– Раньше они платили своей и чужой кровью за ложь во благо, которая на самом деле была ложью подлинного зла, – молвил Муниярд, – сейчас они могут платить тем же, но уже за реальные возможности и блага. Мы можем осуждать то, какими рождаются их стремления, но есть ли в этом смысл?

– Я осуждаю человечество, но не человечность, – молвил Силгур, – и так будет всегда. Человечности становится всё меньше и меньше. Этот великий дар всегда был неудобен для людей. Человечество оскверняет человечность. Мой суд не самый страшный. Мой суд – ничто. Суд будущего всем воздаст по сути. И только в этом есть смысл. Будущее позволит им наказывать самих себя. Мудрость времени – мудрость бытия.

Силгур и Муниярд не замечали, что позади них тихонько следовал Руди, и, словно заворожённый, слушал их необыкновенную беседу.

– Скоро настанет время, когда они позволят грабить и убивать себя на справедливых основаниях, – молвил Силгур, – забывая о том, что из поколения в поколение не справедливость решает вместо человека, а человек решает вместо справедливости. Многие предпочтут отдать себя в жертву тем, для кого справедливость приравнивается к жажде уничтожать всё вокруг.

– И появится человек, которому вздумается вершить чужие судьбы, выкорчёвывая ненужные корни древа истории, – молвил Муниярд, – подрезая живые, но ненужные ему побеги, поливая его – сначала слезами радости, затем слезами горя и удобряя почву кровью тех, кто ему доверяет.

– У него будет достойная компания из таких же вершителей, – молвил Силгур, – их появится больше, чем должно. Баланс будет нарушен.

– И когда возросшая сила помутит этому человеку и без того загрязнённый рассудок, он внезапно создаст для себя мечту, в которую вложит нищету собственной души. Не успев осознать своё искажённое творение, он поспешит воплотить его в жизнь, минуя общий строй, незыблемые правила и принципы справедливости, – заключил Муниярд.

– Игнорируя настоящее, он задастся целью искусственно разделить мир, где сильные народы любой ценой подминают под своё безграничное влияние более слабые народы, насаждая на некогда спокойные регионы идеи варварства и торжества несправедливости, – заключил Силгур.

Этот разговор ещё сильнее растревожил Руди. Он не понимал, как всё то, о чём говорили Силгур и Муниярд может воплотиться в реальности, но безоговорочно в это поверил. В несовершенном мире остались его родные. Руди и сам ещё надеялся туда вернуться. Предупреждение о надвигающейся опасности не помогло ему, а только усугубило его положение. Зная обо всём, он ничего не мог изменить.

Не в силах слушать пророчества странствующих мудрецов, он ушёл в сторону от всех, чтобы спокойно предаться ужасным фантазиям о собственном будущем.

– Мир изменится, но человек, который будет повинен в разрушениях, не получит того, о чём мечтал, ибо его мечта была ненастоящей, – предрекал Муниярд, – и в процессе чудовищного завоевания выбранной им цели он запутается в собственных заблуждениях.

– Как только он угодит в ловушку, которую так старательно готовил для других, сила его покинет, – предрекал Силгур, – но этот урок не усвоят те, кто пойдут по его следам.

Путь по новому направлению оказался таким же долгим, каким было ожидание Сларгарта, но движение к цели придавало странникам бодрости и сил. Только Мигурнок испытывал серьезные трудности, несовместимые с полноценным передвижением. Последствия пережитого им состояния, разрушительно сказывались на его самочувствии. Тогда Рарон сумел его вытащить из западни глубокого забытья, но никто, даже сам Мигурнок, не знал о возможных последствиях такого опыта. Но даже болезненная слабость не влияла на его настроение – как всегда, он пребывал в странной, присущей исключительно ему весёлости.