Культ праха

Силгур и Муниярд загадочно переглянулись.

– Впереди нас ждёт встреча с Гунгами, – ответил Вугго, – я видел их в трёх милях к северу от нас. И мне неведомо, как с ними можно договариваться – они все безумны. Даже у малого ребёнка Гунга мёртвый рассудок. Увиденное там меня ужаснуло.

– Нужно узнать, в чём они нуждаются, – предположил Уллиграссор.

– Скука сводит их с ума.

– Предложим им какое-нибудь развлечение.

– Они избалованы вседозволенностью и вседоступностью. Едва ли мы сможем чем-либо заинтересовать отъявленных безумцев. Они поистине ужасны и безобразны. Вокруг места их обитания лежат десятки убитых китов. Гунги убивали их бесцельно и не поделились мясом с бедолагами из других поселений. Гаргонты невыносимо страдают, переживая вековой голод, и они не раз просили у них помощи. Одного Гаргонта недавно жестоко избили молодые Гунги, когда тот пытался украсть немного китового мяса. Это позабавило и молодых, и старых Гунгов. Сейчас они воют от чудовищной скуки и донимают друг друга.

Послушав разговор о Гунгах, Руди вспомнил, как они с Авророй смотрели фильм о северных народах, и их потрясла одна необычная забава.

– А что, если мы предложим им заготовить большой лоскут китовой шкуры, затем заставим их встать в круг, взять лоскут в руки, растянуть его, и пускай они по очереди на нём прыгают, развлекаясь до упаду? – предложил он.

Странники удивились смелости и смекалке Руди. Даже Рарон открыл глаза и улыбнулся.

– Они хотят того, чего больше нигде нет, – ответил Вугго, – а такая забава давно в почёте у тех, кого ты знаешь.

– Мы можем сказать им, что этого больше нигде нет.

– Дети Альель презирают ложь, – разгневался Вугго, – прибегая к неправде, мы превратим самих себя в ничтожества!

– Ложь подобна разложению, – молвил Силгур.

– Стоит только возникнуть причине для её появления, – молвил Муниярд, – она ворвётся в твою жизнь и уже никуда не денется.

– И будет поглощать тебя всё сильнее и сильнее, – добавил Силгур.

– Пока ты не сгинешь, мерзкий и недостойный, – добавил Муниярд.

Руди пошёл на принцип, не желая сдаваться. Навязанное ему положение среди странников он считал унизительным, а свою персону – недооценённой.

– Я не боюсь этого! – заявил он.

– То, что ты не боишься, – ответил Рарон, – не означает, что ты прав.

– Но если тебе это необходимо, исполняй свою волю, – сказал Гальягуд, – мы не будем тебе мешать. Обмани лукавых безумцев.

Дозволение Гальягуда натолкнуло Руди на внутренние противоречия. Внезапно, он засомневался в истинности своего намерения, но побоялся в этом признаться. Он ожидал услышать суровый запрет на любые действия с его стороны. Это освободило бы его от ответственности за ход дальнейших событий. Свою идею он хотел увидеть в действиях бесстрашных странников. Уллиграссор мгновенно почувствовал его настроение. Подойдя к Руди, он произнёс фразу, которая могла прозвучать только из его уст:

– С ними никогда не получится схитрить, дружище. Не рискуй, если можешь спрятаться и спокойно переждать неудобства в уютном неведении.

Глава 5. Гунги

Встреченные несмолкаемым шумом и чудовищной сумятицей, странники вошли в селение Гунгов, не привлекая к себе внимания коренных поселенцев. Всё вокруг слилось в холодном синем сиянии: начиная от облика тамошних жилищ, заканчивая цветом кожи самих Гунгов. Странники смогли стать незримой частью этой картины, и только Руди то и дело привлекал к себе случайный взор. Он не мог контролировать доводящие его до ужасной трясучки ощущения пронизывающего холода и такого же страха. Торжество безумия Гунгов выглядело поистине пугающе. Изощрённый кошмар, детально воплощённый в реальности, превосходил все извращения, которые могла допустить богатая фантазия Руди. Помимо этого, куда бы он не посмотрел, увиденное вызывало в нём отвращение. Но чем больше бредовых картин возникало перед его глазами, тем сильнее он проникался околобредовым состоянием.

Вокруг царила давняя разруха. В самом богатом и изобильном поселении не было ни одного добротного жилища – хаос уничтожил всё, что годилось для достойной жизни в этом месте. Гунги портили всё сами и учили этому своих детей. Их устраивала разруха, и печалила только лишь скука. Опустошающему чувству была отдана в жертву жизнь каждого Гунга. Не ведая, что творят, они превратили своего злейшего врага в идола, которому слепо и неистово поклонялись.