Культ праха

Не было ни единого видимого признака, что в квартире кто-то был. Всё находилось на своих местах. Даже мелкие вещи, наспех разбросанные в неположенных для этого местах, лежали нетронутыми. Абсолютно ничто в пространстве вокруг не сместилось ни на дюйм. Аврора чувствовала себя в безопасности и мирно суетилась, вспомнив о массе незавершённых дел. Поездка в лесной домик вернула её в прежнее состояние беззаботной радости. Впервые за долгое время, был понятен смысл её слов. Опасность миновала их пару. Руди ощутил облегчение и с надеждой подумал: «Он ничего не нашёл».

Безжалостную правду о том, что отец нашёл искомое, Руди понял на похоронах Авроры. Глядя на реакцию её верных друзей и коллег, когда Рудольф-старший вошёл в церемониальный зал, невозможно было не заметить – его отца боялись, не решаясь даже смотреть в его сторону.

Рудольф-старший организовал для Авроры пышные похороны, вложив в пафосную церемонию прощания собственные деньги и душу. Сказочно красивая, словно живая, она лежала, под прелестным покровом благоухающих белых орхидей. За это было хорошо заплачено. Лучший в своём деле танатопрактик скрыл уродливые следы её смерти от любопытных глаз.

Подходя к гробу, люди шептались об одном и том же:

«Великолепная работа! Не подумал бы, что её разорвало».

«Интересно, голову пришили или как вообще это делается?..».

«Вот это да-а…».

«В это невозможно поверить, но она прекрасна».

«А что, если голову просто положили с надеждой, что и так обойдётся? Одно неловкое движение – и все мы станем свидетелями скандальчика с элементами шока. Обожаю чёрный юмор».

Заняв место родных, которых у Авроры не осталось, Рудольф-старший в окружении своей новой семьи, принимал слова соболезнования. Руди испытывал благодарность к отцу за неожиданно широкий, не присущий его натуре, жест. Тогда, в горе, смятении и тяжком осмыслении одномоментно навалившихся на него противоречивых чувств, он не догадался, что Рудольф-старший так же организовал смерть Авроры, а немного позднее – изощрённое глумление над её памятью при активном участии и личном вкладе в грязное дело её же друзей. Но какими бы ужасными не были люди, погубившие Аврору и осквернившие её память, главную и решающую роль в этой истории сыграл Руди.

Глава 23. Сирлебинги

Руди не мог поверить в реальность красоты, открывшейся перед его глазами. Глубоко в душе он ликовал. Давно позабытое ощущение тепла вернулось к нему и уже никуда не пропадало, спустя немалое количество времени с момента, когда он заставил себя смириться с тем, что этого обыкновенного дара нормальной жизни он никогда не получит. Тёплый, вечнозелёный край в центре суровых владений первородного холода, оказался даром необыкновенной реальности. Они отыскали место, где жили Сирлебинги. Торжество тепла жизни над холодом смерти поразило Силгура и Уллиграссора куда сильнее, ведь они никогда не видели ничего подобного. Взор Рарона был устремлён за пределы дивного поселения – с надеждой он смотрел на Чёрную скалу, которая напоминала маленькую горку и была совсем не чёрной.

– Чёрная скала перед нами, – сказал он, – это конец нашего пути.

– Даже не верится, – признался Силгур.

– Тогда не будем терять времени, – предложил Уллиграссор, – нам давно пора наведаться к Кёлькулле.

Силгур и Рарон одновременно ответили: «Нет!».

– Прежде, чем мы предстанем перед взором Хранительницы, нам необходимо почтить своим вниманием Сирлебингов, – добавил Силгур.

Визит в своё тихое поселение ужасно выглядевших незнакомцев, Сирлебинги приняли совершенно равнодушно. Каждый из них лишь вскользь одаривал странников сиюминутным вниманием, не отрываясь от собственного дела. На первый взгляд Сирлебинги существовали сознательно. В их взгляде и поступках не прослеживалось ни намёка на то, что этих простых людей поразила общая мания. Скромный повседневный уклад имел вполне понятный смысл – они не выживали, а просто жили. Не пытаясь найти большего, Сирлебинги без труда добывали необходимое. Не желая несбыточного, они получали всё, что требовалось для безмятежной жизни.

Руди не мог отделаться от впечатления, что Сирлебинги поразительно напоминали ему бедных людей, встреченных им во время прежней, нормальной, жизни. Тогда он называл их «плевками цивилизации». Сын своего отца, Руди был убеждён, что бедность налипает заскорузлой грязью на человека, допустившего с собой такое, и эту грязь уже невозможно будет смыть. Сирлебинги, как и те бедные люди, были чище его помыслов, а уж тем более помыслов и поступков почитаемого им отца.