Культура древнего Рима. Том 2

Нижняя часть рельефа не разделена пополам. Там изображены два запряженных в повозку быка, на которой лежат один на другом мраморные блоки. Рядом стоят женщина и мужчина. Изображение на нижней части рельефа также выполнено чрезвычайно художественно, хотя и плохо сохранилось. Издатели датируют эту надпись III в. н. э. Имена женщины и ребенка неизвестны, имя мужчины — Онесим. Представления членов этой семьи о загробном мире, судя по данному рельефу, ничем не отличаются от обычных представлений античности. Сельские жители, ставящие надгробные памятники себе и своим близким, посвящали их Аполлону, Мену, Зевсу Бронтонту и другим богам, и делали такие же изображения человеческих фигур, запряженных в повозки быков. Единственное, что отличает этот памятник от обычных малоазийских надгробных рельефов сельских местностей, то, что Онесим назван · . Видимо, здесь можно говорить о каких-то новых моментах в религиозной жизни деревни, хотя, конечно, эта тризна, изображения человеческих фигур и быков свидетельствуют о его языческом, а не христианском происхождении.

Многие из надгробных памятников изображают тризну по умершему, представляя его в кругу семьи. Одним из таких рельефов является стела МАМА, VI, № 50 (совр. Денизли). Стела сохранилась не полностью (только фрагмент размером 0,71 мХ0,76), надпись отсутствует, однако сильное впечатление производит сам рельеф. Там изображен возлежащий во время пира мужчина, высоко поднявший кубок, который он держит в правой руке. Перед ним стоит столик на четырех ножках, заставленный яствами. Справа от него на земле сидит собака, слева на рельефе — сидящая женщина с маленьким ребенком на руках. Внизу — реалистически выполненное изображение трех свиней (кстати, чрезвычайно редкое), обращенных вправо. Поражает жизнерадостность в выражении лица и в позе мужчины, отчетливо переданная резчиком по камню, выполнившим эту работу, — несомненно, он был мастером своего дела и отчетливо передал настроение, царившее на этой тризне. Фигура жены выполнена слабее и худшей сохранности. Одежда, изображение именно трех свиней, а не двух и не четырех, свидетельствуют о том, что резчик по камню имел в виду какую-то конкретную семью. Судя по тому, как эта тризна была обставлена, семья являлась в достаточной мере зажиточной.

Этот надгробный рельеф, как и многочисленные памятники того же типа, характеризует представления сельского жителя о загробной жизни, чрезвычайно отличающиеся от представлений, которые немногим позже проявились в христианстве.

О том, как воспринималась загробная жизнь воином, говорит памятник, поставленный солдатом Аристоном (неполноправным, судя по отсутствию патронимикона) себе и своей жене Гикейе (он хранится в Стамбульском археологическом музее за инвентарным № 3980[423]). На рельефе изображен головной убор этого солдата — каска с тщательно выполненной отделкой, различные предметы его обмундирования — сделанная из металлических пластинок кольчуга, поножи, секира, видимо, копье. Здесь же и предметы, нужные в загробном мире его жене: корзина, зеркало, какие-то коробочки, сосуды, кувшин. В центре рельефа — столик на трех ножках для совершения тризны или для жертвоприношений. Интересны изображения трех венков в правом углу рельефа. Назначение их точно неизвестно, но можно предположить, что солдат Аристон за храбрость и ратные подвиги трижды увенчивался лавровым венком. Это обстоятельство считалось необходимым отметить и на надгробном рельефе.

Этот памятник позволяет судить о жизни воина и о том, как он представлял себе загробную жизнь. Рельеф лишний раз подтверждает тезис о том, что в представлениях жителей сельской общины о загробном царстве (как полноправных, так и неполноправных) отсутствовал социальный момент, столь сильный в христианстве.

Представления о загробном мире раба и полноправного общинника мало чем отличались. По мнению раба и вольноотпущенника, покойный должен был взять туда с собой те же самые предметы обихода, что и полноправный общинник. Для женщины это были веретено, зеркало, прялка, корзина. Для мужчины — ключи от дома, молоточек для стука в дверь, замок, нож, иногда сельскохозяйственные орудия. Так, раб Эпафродит считал, что в загробном царстве ему понадобятся (МАМА, VI, № 278) гребень, зеркало, кнут, нож, ключи, замок для двери — все те предметы, которые он счел нужным изобразить на своем надгробном рельефе. Те же самые предметы изображались на многочисленных памятниках и у полноправных общинников.