Культура древнего Рима. Том 2

Разбойники выступают действующими лицами почти во всех дошедших до нас греческих романах, и среди них особенно интересна фигура «благородного разбойника», проявляющего необычайное благородство, обусловленное не происхождением или принадлежностью к определенному сословию или городу, а чисто человеческими свойствами. Как правило, это человек, который в силу каких-то несчастливых обстоятельств порвал с привычным окружением и стал во главе разбойничьей шайки. Наряду с присущими ему от природы качествами — великодушием, смелостью, верностью друзьям — он отличается ловкостью и удачливостью в предпринимаемых им вылазках (о таком удачливом разбойнике не раз упоминает Лукиан).

Такими выступают у Гелиодора Тиамид, у Ксенофонта Эфесского — Гиппотой, у Ахилла Татия — Менелай и Каллисфен (ср. VIII, 17: «любовь превратила меня в разбойника»). Отмщение за оскорбленную честь, за попранную справедливость — это прерогатива «благородных разбойников» греческих романов в отличие от латинских, где разбойниками движет лишь жажда приобретательства. Как говорит в романе Апулея Тлеполем, оказавшийся во главе шайки разбойников, «для разбойников выше всего должна стоять прибыль, даже выше, чем желание мести, осуществление которой часто связано с убытком» (Met., 7, 9).

Сферу семейных отношений и добродетелей в греческих романах дополняет сфера приватной дружбы; предпочтение, которое отдается в греческих романах отношениям, основанным на человечности, личной привязанности, говорит о том, что в понимании низших слоев эти качества оценивались очень высоко. Одновременно это свидетельство того, что связи и отношения, оправдывающие служение государству, потеряли для этих слоев свое значение[111]. Образ «благородного разбойника», по-видимому, отвечал настроениям тех, кто не принимал существующий порядок вещей и симпатизировал «бунтарям», выступающим против социального зла.

Пробудившийся уже к концу Республики интерес к личности в период Империи нашел выражение в повышенном внимании самых разных слоев общества к биографиям не только цезарей, но и других деятелей — риторов, софистов, философов и т. д. Из числа дошедших до нас произведений этой эпохи прежде всего следует назвать знаменитые «сравнительные жизнеописания» Плутарха, сочинение Диогена Лаэртского о философах, жизнеописания Пифагора и Плотина, созданные Порфирием, «Жизнь Платона» Олимпиодора, «Жизнь Пифагора» Ямвлиха. Все эти биографии в большей или меньшей степени отличает поиск высоконравственных примеров для подражания, подчеркнутое внимание к моральным качествам своих героев, проявляемым в критических для них ситуациях. В ряду произведений подобного рода стоит и роман Флавия филострата «Жизнеописание Аполлония Тианского», биография мага и чудотворца, жившего в I в. и. э. Записки некоего Дамида из Ниневии, на которые жена Септимия Севера сириянка Юлия Домна обратила внимание Филострата, стали для него основным источником биографии Аполлония (VA, 1, 3). Вопрос о существовании записок, приписываемых Давиду, продолжает оставаться дискуссионным: многие склонны считать, что и Дамид, и его записки — выдумка Филострата. Филострат мог использовать также сохранившиеся в коллекции Адриана письма Аполлония. Часть этих писем дошла до нас, но, как выяснилось, некоторые из них являются подложными[112]. Кроме того, в распоряжении Филострата могли оказаться сохранившиеся до его времени сочинение Аполлония «О жертвоприношениях» и биография Пифагора, о которых упоминается в «Жизнеописании Аполлония Тианского».

До Филострата об Аполлонии написал четыре книги Мойраген (книги не сохранились), о которых Филострат отзывается отрицательно, заявляя, что не обращался к ним. Из слов Оригена, младшего современника Филострата, который якобы читал книги Мойрагена, ясно, что Аполлоний в них изображен не в лучшем свете; возможно, негативная оценка Мойрагена совпадала со взглядами стоика Евфрата — реального исторического лица, противника Аполлония в романе Филострата. Филострат пишет, что использовал для биографии Аполлония книги Максима из Эг, повествующие о юношеских годах Аполлония в киликийских Эгах. По словам Филострата, Максим был ответственным за переписку на службе у императора Тиберия (1, 12).