Культура Два

Говоря об организации архитектурного проектирования культуры 2, следует отметить ее важную особенность: системы, которые в культуре 1 существовали параллельно, независимо и как бы накладывались друг на друга, – творческие объединения и проектные организации – стали все больше пересекаться друг с другом, стремясь в идеале превратиться в единую иерархическую структуру. В конце 1932 г. начинается реорганизация проектного дела. Поскольку главным архитектурным объектом культуры теперь уже стал город Москва, союз архитекторов по указанию Л. М. Кагановича выделяет группу архитекторов для работы по реконструкции Москвы, а из этой группы в 1933 г. возникают проектные и планировочные мастерские Моссовета, где в конце концов оказываются практически все известные советские архитекторы. Возникла следующая структура: на нижнем уровне находились проектные организации других городов или наркоматов и ведомств. В ответственных случаях они обращались в Москву за помощью. В архиве ССА таких писем сохранилось достаточно. Вот пример письма 1934 г. из Нижнего Тагила в Москву: «Союз советских архитекторов, который не может нести моральной ответственности за строительство новых городов, безусловно окажет помощь строительству города путем организации общественно-архитектурного контроля над строительством Нового Тагила» (ЦГАЛИ, 674, 1, 7, л. 77 – 78). Письмо направлено одновременно и в Президиум Моссовета и в Союз архитекторов, и это понятно: главным объектом деятельности двух этих организаций была Москва, поэтому они все больше сращивались друг с другом. Письмо подписано секретарем Тагильского горкома, председателем горсовета, уполномоченным Наркомата тяжелой промышленности, начальником строительства Нового Тагила А. Мостаковым – нетрудно увидеть, что и на уровне Тагила интересы и усилия разных систем все более сливаются друг с другом. Обратим внимание на «уполномоченного» Наркомтяжпрома. Такая форма связи центра и периферии, когда уполномоченный представитель центра выезжал на периферию, образуя там микроцентр, подчиненный главному центру и не подчиненный никому на месте, существовала и в архитектуре. По «Положению об уполномоченных Союза СА», утвержденному в 1937 г., каждый такой уполномоченный «утверждается правлением союза и является на месте представителем правления по всем разделам работы последнего… Получение ссуд, путевок, медпомощи проводится Архфондом только при ходатайстве уполномоченного…» (ЦГАЛИ, 674, 2, 24, л. 45).

На следующем уровне находились мастерские Моссовета, которые также имели иерархическую структуру. Хранящийся в архиве ССА проект постановления Бюро МГК ВКП(б) и Президиума Моссовета (1936) выделяет четыре типа мастерских: мастерская по массовому типовому строительству (150 – 200 человек), творческий коллектив по проектированию индивидуальных объектов (50 – 60 человек), группа мастеров (10 – 15 человек), персональные мастерские академиков архитектуры (ЦГАЛИ, 674, 2, 12, л. 59 – 66). Любопытно, что примерно те же цифры назывались в уже цитированном письме ССА в Моссовет о прикреплении архитекторов к разным типам распределителей: 150 человек – карточки ширпотреба, 50 человек – обычные ЗРК, 10 человек – ЗРК повышенного типа. Между этими двумя документами около четырех лет, совпадение цифр говорит скорее всего о том, что иерархия 150 – 50 – 10 – 1 наиболее устойчива для сознания культуры 2. Добавим, что примерно так же в среднем соотносятся объемы ярусов высотных зданий, построенных уже после войны.

Наконец, «увенчанием системы», по выражению руководителя 11-й мастерской М. В. Крюкова, являлся Арплан, который руководитель другой мастерской А. И. Мешков удачно назвал «верховным трибуналом по вопросам архитектуры» (АС, 1934, 9, с. 14 – 16). В данном случае несоизмеримость уровней обеспечивалась тем, что во главе Арплана стоял первый секретарь МК ВКП(б), член Политбюро Л. М. Каганович, и функционально он исполнял примерно ту же роль, что и «признаваемый духоносным» руководитель в организации иконописных мастерских XV–XVII веков (Флоренский /а/, с. 110).